Иностранная пресса о России и не только

Русская литература переживает кризис. Еще недавно сверкавшая как начищенный самовар российская проза сегодня противостоит демонам общества, уничтоженного циничной властью, в рядах писателей царит смятение, так как они ощущают себя заложниками духовного разрушения их родины, пишет корреспондент L'Express Андрэ Клавель.

Для них все изменилось с гибелью "советского голема": прежние учреждения культуры исчезли, литература больше не должна держать ответ перед Историей; эпоха подполья и диссидентства минула, интернет пришел на смену самиздату; "толстые" журналы утратили свой ореол, ветры с Запада развеяли былые привычки, принеся на русскую землю семена нового вдохновения. Из-за этих потрясений писатели вынуждены импровизировать, блуждать вслепую и вновь изобретать правила литературной игры. Обладая полной свободой, они не могут заработать на жизнь с помощью своего ремесла. В результате русская литература стала жертвой экономического хаоса, обреченной вернуться на точку отсчета, чтобы выстроить себя заново. Это восстановление тем болезненнее, что происходит оно "на руинах нации, терзаемой то большевистской гидрой, то новыми кремлевскими сатрапами". Все современные писатели трагическим хором свидетельствуют об этой болезни, бичуя страну, "падающую в разбой и нищету", не имеющую будущего и постепенно превращающуюся из помойки страха в кладбище мертвых душ, пишет автор статьи.

Сегодня писатели ищут вдохновение среди отбросов общества, продолжает издание. Современные авторы - Владимир Макарин, Аркадий Бабченко, Андрей Геласимов, Юрий Буйда, Наталья Ключарева, Анатолий Королев, Захар Прилепин, Ирина Денежкина - затягивают реквием по потерянному поколению, цепляясь за гиперреалистический, холодный и грубый стиль, не находя ни малейшей спасительной соломинки утопии. "Мафиози и торговцы наркотиками, наемные убийцы и пьяницы, дети хаоса - любимые герои русской литературы, этого пьяного корабля, дрейфующего в океане поддельной водки", - пишет Клавель.

Некоторые находят убежище в ностальгии по царским временам, как Борис Акунин, другие предпочитают сарказм, насмешку и гротеск а-ля Гоголь, среди них - самые скандальные и комментируемые российские авторы, Владимир Сорокин и Виктор Пелевин. Они следуют по пути диссидентства, подписываясь под словами Эдуарда Лимонова: "Наше общество ничего не может предложить молодежи, кроме мрачных обязанностей мента, солдата, пьяного веселья молодого рабочего или мрачной жизни заключенного". Ему отвечает Захар Прилепин: "В России осталось мало того, во что можно верить. (...) Россию питают души ее сыновей - ими она живет, не праведниками живет, а проклятыми".

"Печальный итог. Мрачная перспектива. В этой коллективной одиссее во тьме с трудом можно найти перо, все еще решающееся вступить на путь мечты и чуда - за исключением блистательной Людмилы Улицкой, - чтобы согреть русскую душу на даче, куда она бежала, всеми забытая. Эта душа, если верить Достоевскому, всегда любила страдание, и именно этим она привлекает к себе: но сегодняшний холод настолько леденящий и жуткий, что может заморозить ее навсегда", - пишет в заключение автор статьи.