Иностранная пресса о России и не только

Он в темном костюме, в белой рубашке и галстуке, в правой руке портфель, его снимают три фотографа. Высокий, худой, бледный. Он сбрил бороду и усы старца. Седые волосы зачесаны назад, и они уже не такие волнистые и густые, какими он гордился в свои золотые времена. Тогда он постоянно поправлял чуб, а сегодня утратил эту привычку. Он надевает наушники. Открывает папку. У него очень большие руки.

Он сидит с прямой спиной, невозмутимый, и может показаться профессором на пенсии или похоронным агентом. Он встает, когда входит судья Алфонс Ори, голландец с седыми волосами и усами. Голландцами были и "голубые каски", бросившие на произвол судьбы Сребреницу, они сидели и пили сливовицу, пока мясник делал свое дело, и по возвращению на родину даже получили медали. Судья Ори ведет себя корректно и вежливо. Голос Караджича, когда мы услышали его в первый раз, напугал: низкий, глухой. За час 10 минут, столько длилось первое заседание, он даже несколько раз пошутил. На тонких губах промелькнула улыбка. Очень часто его губы беззвучно шевелились, как у рыбы.

Совершенно очевидно, что он осознает важность происходящего. Он никогда не выйдет из этой тюрьмы, почти наверняка. Здесь его заставили снять одежды старца, и теперь он опять стал самим собой.

Его видит по ТВ полмира. От Сараево, Пале, Белграда, испытывая самые противоположные чувства. Сейчас он думает, что следует сыграть очередную роль из своей жизни жестокого шута. Он заявляет о "нарушении закона". "Меня хотят убить", - говорит он. Он говорит об американцах: "Они обещали оставить меня в покое, если я откажусь от публичной деятельности". Для него эти утверждения - оружие защиты, пусть даже и притупленное. Конечно же, многие желают его смерти, особенно в Боснии. Но здесь, в этом чистом аквариуме без посторонних запахов, не хотят терять времени. И он может выйти на сцену.

- Вы Радован Караджич?

- Да.

- У вас есть право хранить молчание. Вы поняли?

- Да.

- Я вижу, что вы один. Это ваш выбор?

- Да, у меня есть незримый советник, но я решил представлять себя сам.

- Вас проинформировали о том, что вам может быть назначен штатный адвокат?

- Да, но я не хочу этого.

- Господин Караджич, в период с 1992 по 1996 годы вы были президентом Республики Сербской в Боснии, под вашим контролем была армия, парламентарии, силы полиции. Вы в одиночку или с кем-то еще занимались планированием, подготовкой и совершением актов, принуждавших людей оставить территорию республики. Людей, которые не стали бы бежать без применения к ним определенных действий.

Караджич смотрит в сторону, в направлении серых гардин.

- Согласно обвинению тысяч несербов, они были принуждены или депортированы, и они утратили такие основополагающие права, как право на работу, передвижение, медицинскую помощь. Была уничтожена собственность, в том числе и религиозная. Обвинение утверждает, что силы сербов в районе Сараево 44 месяца убивали, наносили ранения, подвергали террору население. Тысячи гражданских лиц, включая стариков и детей, были убиты или ранены. Вооруженные формирования боснийских сербов учинили расправу над тысячами мирных жителей в районе Сребреницы.

Караджич беззвучно открывает и закрывает рот, отпивает глоток воды.

- Вы обвиняетесь в геноциде, соучастии в геноциде, в преступлениях против человечности, в военных преступлениях. Обвинение утверждает, что вы знали о том, что силы, находившиеся под вашим командованием, совершали такие преступления, и ничего не предпринимали, чтобы остановить или наказать их. Это краткое изложение обвинений. Всего лишь краткое изложение. Через некоторое время я спрошу вас, хотите ли вы услышать обвинение полностью. Господин Караджич, назовите свое полное имя.

-Радован Караджич, родился 19 июня 1945 года.

- По какому адресу вы проживали в последнее время? Если вы хотите сообщить его в приватной форме, я могу отключить микрофон.

- Хорошо, я назову этот адрес. Это дом моей семьи в Пале, где находится моя жена. Мой неофициальный адрес - улица Гагарина, 267, в Белграде, там я проживал под другим именем.

- Семья проинформирована о том, что вы доставлены сюда?

- Благодарю вас, господин судья, я не думаю, что есть еще кто-то, кто этого бы не знал.

- Вы получили копию текста обвинения?

- Да.

- Вам все понятно?

- Я еще изучаю этот документ. Мне не требуется, чтобы обвинение зачитывали, но мне нужно время, чтобы изучить. Я хотел бы проинформировать о многочисленных нарушениях, совершенных в процессе доставки меня сюда.

- Все по порядку. У вас есть право признать себя виновным или невиновным, сегодня или через 30 дней.

- Да, мне это понятно.

- Состоится новое заседание. Вы не возражаете против 29 августа?

- Если не 28, у меня нет возражений.

- У вас есть какие-то вопросы?

- Да. Во-первых, я хочу спросить, понятно ли мое желание представлять себя самостоятельно. Не только сегодня, но и на протяжении всего процесса. Я буду защищать себя здесь как перед лицом природной катастрофы. Затем, я бы хотел поговорить о дате моего ареста и о многочисленных нарушениях. Это не вызов трибуналу. У меня всего четыре страницы, которые я хочу зачитать.

- Я не против. Но я здесь один, нет двух других судей. Поэтому не стоит зачитывать все четыре страницы, изложите содержание в течение двух минут.

- В 1996 году Холбрук от имени США сделал мне предложение. Если я уйду из общественной жизни и если я совершу определенные поступки, я буду в безопасности. Таким было мое обязательство. И я не делал ничего, что нанесло бы ущерб Дейтоновским соглашениям.

- Но как все это может повлиять на работу суда?

- Думаю, это очень важно для моей судьбы и для моего легального положения. Я бы хотел объяснить, почему я оказался здесь сегодня, а не в 1996 или 1998 году. Тогда я хотел сдаться правосудию, но я был в опасности. Меня хотели ликвидировать.

- У вас будет возможность дать объяснения.

- В Белграде меня похитили неизвестные гражданские лица и удерживали в течение трех дней в неизвестном месте. Они не предоставили мне права ни на телефонный звонок, ни на то, чтобы отправить послание друзьям, которые искали меня в больницах и в моргах.

- Сейчас не время.

- Для меня это вопрос жизни и смерти. Холбрук все еще желает моей смерти, и у него достаточно длинные руки, чтобы добраться до меня.

- Если вас беспокоит безопасность, обратитесь в канцелярию.

- А к кому мне обратиться по поводу нарушений, допущенных при аресте?

- К этому суду. По вопросам безопасности - в канцелярию. У вас есть проблемы с тем, как с вами обращаются?

- Нет, я бывал в местах и похуже.

- На здоровье не жалуетесь?

- У меня прекрасное здоровье.

Слушание закончено. Мы встаем и подходим к стеклу, чтобы рассмотреть его поближе. Он встает, берет ручку и кладет ее в футляр из черной кожи. Снимает очки. Складывает бумаги в портфель и закрывает его. Застегивает две верхних пуговицы пиджака. Он не смотрит в стекло аквариума. Он кивает охране и изображает на лице кривую усмешку, выходя в дверь.