Иностранная пресса о России и не только

В Европе только и говорят, что о новой холодной войне. В ответ на ужесточение позиции Москвы идет ужесточение позиции западных администраций. За пылкими и смутными речами о новом имперском могуществе России вопрос, поднятый российско-грузинскими событиями, остается вопросом об интеграции - незавершенной - постсоветского мира в то, что Михаил Горбачев называл "содружество цивилизованных наций".

Интеграция бывших стран-членов Варшавского договора - свершившийся факт, несмотря на множество нерешенных проблем. Интеграция же самой российской империи продвинулась гораздо меньше. Запад долго не мог решить, какое место предоставить России в международном сообществе. Надо было показать Москве, что она уже ничего не значит на международной арене или может что-либо значить, лишь равняясь на Соединенные Штаты.

Такие авантюрные стратегии, программирующие и провоцирующие слабость России, разрабатывались, главным образом, в Соединенных Штатах. Однако Россия - гораздо сложнее, чем думают те, кто считает ее империей, подлежащей деколонизации. Она проявила потрясающую сопротивляемость в 1990-е годы: теоретикам унижения России следовало бы быть осторожнее. К тому же известно, что сила и слабость - вещи преходящие. Тот, кто это игнорирует, плохой политик.

Итак, Россия сопротивляется: Она уже не глобальная держава позавчерашнего дня. В то же время впечатляющее возрождение в путинскую эпоху, энергетическая мощь, политическая неразбериха на Украине и в Грузии, неясность европейских стратегий, раздражение российского общественного мнения из-за маргинализации страны - все эти факторы заставляют Москву вернуться в большую игру. Россия разыгрывает свои карты. Грубо, "по-русски", пользуясь чужими ошибками, в данном случае - грузинским авантюризмом. Невозможно безнаказанно унижать народы, невозможно безнаказанно пренебрегать их историей, невозможно подсовывать им фальшивую монету демократии, а потом удивляться, когда они пытаются, лишь только представится возможность, сменить поставщика...

Россия хочет, чтобы с ней считались. Чтобы ее не держали за пустое место на ее традиционном заднем дворе, в этих странах, где родились Гоголь, Чехов и тот же Сталин. А также в Европе.

Однако в Москве видят, что Запад воспользовался слабостью России, чтобы устроить новый мир в соответствии с собственными интересами. Об этом свидетельствовали и проведенные в одностороннем порядке бомбардировки Сербии в 1999 году; и начатая Америкой в 2003 году война в обход ООН, несмотря на заверения в сотрудничестве с Владимиром Путиным после 11 сентября; и бесконечно продолжавшееся расширение НАТО вопреки негласным соглашениям начала 1990-х; и одностороннее признание Косово; и размещение систем ПРО в Польше для противодействия несуществующему иранскому оружию, систем, которые, по мнению Москвы, в будущем могут быть обращены против нее; и всевозможные американские провокации в таких "сложных" странах, как Украина или Грузия. Взамен она получила лишь "партнерство" с не оправдавшим надежды и разноголосым ЕС и ничего не значащий совет Россия-НАТО, где Москве была отведена роль статиста.

В этих обстоятельствах самое худшее, что можно сделать, - это воспользоваться летними событиями для того, чтобы изолировать Россию, как призывает большинство американцев и изрядное число их европейских подражателей. К тому же, по крайней мере в краткосрочной перспективе, эта политика "изоляции" не представляет для Москвы никакой проблемы. Напротив, она послужила бы стимулом для наиболее националистических тенденций российского общественного мнения и недалеких политических движений, решительно поднимающих голову. Неоамериканская близорукость мешает нам понять, что альтернатива Владимиру Путину и Дмитрию Медведеву будет не прозападной, а гораздо более антизападной.

Нет другого разумного решения, кроме как диалог и интеграция России в общие дипломатические процессы. Не со всем, что делает Кремль, можно соглашаться. Так, одностороннее признание Абхазии и Южной Осетии, несомненно, является одним из редких неправильных шагов России за последние недели. Но необходимо привлекать Москву к принятию решений, касающихся общего баланса сил на европейском континенте. Остается только решить, в какой форме это делать: в рамках всеобщих переговоров, как предлагает Дмитрий Медведев, или как-то иначе.

Что касается внутренних изменений российской политической системы, они будут медленными, ввиду особенностей географии и истории России. Когда русские считают, что путинизм на данный момент является пределом их демократии, мы в них разочаровываемся, но кто мы такие, чтобы обвинять их? Мы должны помочь им развивать демократию внутри страны посредством обмена и сотрудничества, а не с помощью надменных поучений Америки.

Соединенные Штаты ничего не понимают в России; их политика по отношению к Москве является одновременно непоследовательной и подстрекательской. Что до европейцев, их ошибка состоит в том, что они не сумели выработать по отношению к Москве четкую политику, выходящую за рамки исторических обид и узких двусторонних интересов. Проявляющаяся сегодня среди европейцев тенденция к сближению с американской позицией - плохой знак. Только европейцы могут навязать и организовать необходимый диалог с Россией. Для этого они должны согласиться говорить на одном языке. На их собственном языке.

Доминик Давид - исполнительный директор Французского института международных отношений(IFRI)