Иностранная пресса о России и не только

Это невидимая война. Если не считать терактов, то она почти не попадает на мировые телеэкраны. В прошлом году была школа в Беслане, за два года до этого - московский театр на Дубровке. В обоих случаях боевики под руководством чеченцев выбрали в качестве жертв юных и ни в чем не повинных. В обоих случаях большое количество жертв было результатом неумелого вмешательства российских спецслужб, хотя Кремль изо всех сил старается это скрыть.

Атака на бесланских детей была особенно отвратительной. Не будем делать вид, что этот терроризм, непростительный и возмутительный сам по себе, не связан с войной в Чечне. В Беслане террористы, удерживавшие школу на протяжении трех дней, предъявили российским властям ряд требований. Они требовали вывести российские войска из Чечни и освободить узников местных тюрем. Тогда, точно так же, как до и после, Владимир Путин, в 1999 году начавший вторую чеченскую войну, говорил, что чеченские боевики и чеченская проблема связаны с международным терроризмом, базой которого является Ближний Восток. Это не так.

Я побывала в Грозном и селах на юге Чечни, переодевшись чеченкой - в длинной юбке и с головой, покрытой шарфом. Единственный способ свободно работать в Чечне - затеряться среди местного населения. Кремль стремится обеспечить, чтобы журналисты работали в Чечне под жестким контролем военных. Он ввел строгие правила, ограничивающие доступ в республику.

Кремль хочет скрыть масштабы насилия и террора, которым мирные жители подвергаются со стороны федеральных войск и их чеченских подручных. Похищения людей, пытки, изнасилования, внесудебные расправы осуществляют вооруженные группировки, которые формально подчиняются Москве, вне зависимости от того, состоят они из русских или из чеченцев. Они действуют под командованием ФСБ, ГРУ, МВД и военного штаба на Северном Кавказе.

Эти группировки по своему произволу арестовывают мирных жителей, многие из которых затем исчезают. По оценкам, в Чечне, где насчитывается около 700 тыс. жителей, процент исчезновений самый высокий в мире. Human Rights Watch называет это преступлением против человечества, за которое должны ответить российские власти.

Грозный по большей части лежит в руинах. Это обгоревшие фасады, разбомбленные здания, изрешеченные пулями дома и пустыри, усеянные строительным мусором, где когда-то жили 450 тыс. человек. После десятилетия конфликта осталось около 100 тыс., многие из которых - беглецы из горных районов, где российская армия ведет регулярные обстрелы и бомбардировки сел.

За прошедший год город мало изменился. Поддерживаемая Кремлем чеченская администрация построила несколько объектов, напоминающих потемкинскую деревню: два сквера с фонтанами и скамейками и несколько правительственных зданий, выкрашенных в яркие цвета. Выплачиваются некоторые зарплаты и пенсии, но половина этих сумм оседает в виде взяток в руках клана Кадырова. Клан помогает проводить путинскую политику "чеченизации".

Ахмад Кадыров был муфтием Чечни, который во время первой чеченской войны (в 1994-1996 годах) сражался против российских сил, но затем повернул оружие против Аслана Масхадова, которого обвинял в слабости перед лицом исламистских группировок. В 2003 году Кадыров стал пророссийским президентом Чечни после проведения в республике нечестных выборов. Он погиб при взрыве на стадионе в Грозном в мае 2004 года.

Его 28-летний сын Рамзан возглавляет армию численностью от 5 тыс. до 10 тыс. человек, которая терроризирует местное население. В прошлом году, после вылазки террористов в Беслане, президент Путин наградил его орденом "Герой России". Но Кремль вооружает и финансирует и другие чеченские группировки, чтобы оставить для себя открытыми разные возможности на случай, если Рамзана Кадырова убьют. Одна из таких группировок, возглавляемая бывшим преступником Бисланом Гантемировым, насчитывает 2 тыс. человек и ждет момента, чтобы войти в Чечню и захватить власть. Лагерь этих людей находится у российского штаба в Моздоке, в соседней Северной Осетии.

Люди в Чечне живут в постоянном страхе перед российской армией и кадыровцами. Пыточные центры, например, частная тюрьма Кадырова-младшего в селе Центерой, известны всем. Я говорила с мужчинами и женщинами, которые подверглись жестоким избиениям, пыткам электрошоком, содержанию в ямах с водой, лишению пищи, изнасилованиям. Они обычно просят не называть их имен, так как поддерживаемые Москвой карательные отряды скоры на расправу.

Это насилие питает ненависть молодых чеченцев к России и ее политикам. Именно оно подогревает партизанскую войну, исламский радикализм и нигилизм среди чеченской молодежи в республике, которая много десятилетий была светской и умеренной.

Нынешней осенью пройдет шестой год с тех пор, как Путин пришел к власти, начал войну и пообещал восстановить порядок в регионе. Он сделал борьбу против чеченского сепаратизма, которую он называет частью глобальной войны против терроризма, краеугольным камнем своего правления.

Кремль ведет эту войну, сочетая тактические приемы XIX века, унаследованные от генерала Ермолова, завоевания Кавказа царем Николаем I, применявшего насилие против чеченских сел, и сталинские методы террора. Охота на боевиков оборачивается огульными и беспощадными репрессиями.

В последние годы насилие не ослабевает, несмотря на заявления Кремля. Если бы дело обстояло так, как говорят, Россия не препятствовала бы поездкам в регион независимых наблюдателей от Комитета Красного Креста или спецпосланников ООН по проблемам пыток и исчезновений и их посещениям чеченских тюрем.

Во многих российских гарнизонах и на заставах в Чечне есть массовые захоронения. Здесь нашли последнее пристанище "исчезнувшие" мирные жители. Одной из причин, по которым российская армия вряд ли уйдет из Чечни, является то, что к этим местам в обозримом будущем получат доступ организации, занимающиеся расследованием военных преступлений, как произошло в Косово, когда оттуда ушли сербские ополченцы.

В попытке дистанцировать федеральные силы от этих зверств Кремль проводит политику проведения облав руками чеченской милиции. Это дымовая завеса, так как в составе этих групп действуют представители ФСБ или ГРУ.

В последние месяцы партизанская война в Чечне стала ожесточеннее. Боевики атакуют российские военные автоколонны, минируя дороги, убивают назначенных Москвой чиновников и милиционеров, которых они называют предателями. За эти годы многие повстанцы обратились к радикальному исламу и получают финансирование от ближневосточных организаций, поддерживающих идею всемирного джихада.

Важно подчеркнуть, что молодыми чеченцами, которые берутся за оружие, движет прежде всего желание отомстить за зверства, которые испытали на себе их семьи. В ходе регулярных поездок в Чечню на протяжении четырех лет мне не удалось найти ни одной семьи, которой не коснулась бы война, убийства и исчезновения.

Во время визита в Германию в конце прошлого года Путин заявил, что война в Чечне кончилась "три года назад", и он будет рад участию Европы в восстановлении региона. Европейцы и США обсуждают своего рода план Маршалла для Северного Кавказа. Российская дипломатия продвигает идею о том, что терроризм питают социально-экономические проблемы. Это не так, и только молчание СМИ о Чечне позволяет сохранить эту иллюзию. Главной причиной является война и безнаказанность тех, кто совершает преступления против гражданского населения.

Есть ли выход? Россия не готова предложить решение. Через пять лет после того, как Путин начал централизацию власти, Россия является страной, лишенной демократической системы сдержек и противовесов. Нет гражданского контроля над вооруженными силами. Весь Северный Кавказ, где после взрывов в Дагестане разворачиваются новые федеральные силы, охвачен беспорядками. Умеренные местные лидеры выведены из игры. Масхадов, который успешно осуществил месячное прекращение огня в надежде начать мирные переговоры с Москвой, в марте был убит российскими войсками. На место бывшего президента Ингушетии Руслана Аушева Кремль назначил генерала ФСБ.

В интересах Запада вмешаться и прекратить зверства, потому что, если Кремль в преддверии президентских выборов 2008 года предоставить самому себе, спираль будет раскручиваться и дальше. Мы движемся к конфликту на всем Северном Кавказе, который может перекинуться на Грузию и Азербайджан. Тогда это станет всеобщей проблемой, которую уже не скроешь.