Анатолий Куриленко, молодой мужчина, одетый в стильное пальто. Он говорит жестко и уверенно, по этой манере в Москве можно узнать человека, познавшего власть денег. В его поведении больше изумления, чем боли, даже тогда, когда он отдает распоряжения по организации похорон. Перед ним два гроба: в одном из них - его 13-летний сын Арсений, в другом - 14-летняя Кристина Курбатова. Они оба играли в мюзикле "Норд Ост", они были женихом и невестой в спектакле и в жизни. Они умерли от газа, который применили по время штурма, предпринятого ради их спасения. Они будут похоронены вместе. Анатолий, кажется, до сих пор не осознал, что произошло. Он говорит об Арсении, как о живом, рассказывает, что его сын так хотел петь, что отец отправил его на учебу за границу. Он не плачет, он даже находит в себе силы, чтобы призвать к миру: "Не должно быть ненависти, ни к чеченцам, ни к кому другому". Это новое лицо бесконечной российской трагедии. У выживших в "Норд Осте" не крестьянские лица, как, например, у впавших в отчаяние "маленьких людей", матерей солдат, погибших в Чечне или родителей моряков с "Курска", бедных и беззащитных, которые уже на протяжении 10 лет платят за войны, терроризм и нищету бывшей империи. Люди, столкнувшиеся с этой новой трагедией, не требуют компенсаций от государства и устраивают пышные похороны своим погибшим. Удар в сердце был нанесен Москве богатой, беспечной и эгоистичной, которая не верит слезам и называет провинцией все, что находится за пределами кольцевой дороги. У тысяч москвичей в театре были мужья, жены, дети, друзья, коллеги по работе и товарищи по учебе. "Норд Ост" был одним из самых популярных спектаклей в Москве, которая, следуя американской моде, сходит с ума по мюзиклам. Среди зрителей, захваченных чеченцами в заложники, были известные люди, работающие в театре и на телевидении, дети номенклатуры, предприниматели, журналисты. В театре остались сотни самых современных мобильных телефонов, по которым заложники звонили и передавали SMS: "Мы еще живы". На этот раз трагедия, разворачивающаяся на Кавказе, пришла в дома благополучной Москвы. Надо научиться жить в условиях этой новой реальности. Николай Леонидов, молодой специалист по рекламе, хранит билет на "Норд Ост", спектакль, который должен был состояться 25 октября: в этот вечер был совершен захват театра. Он считает, что ему повезло, но отчетливо осознает, что это дело случая: "Это могло произойти с кем угодно, даже со мной". Он больше не пойдет в театр, не хочет идти в кино. На дискотеку, в ресторан. "Я предпочитаю брать кассету на прокат или приглашать друзей к себе домой, чтобы распить бутылочку вина". На телевидении и в домах, в школе и в метро говорят о том, "что произошло". Эти воспоминания накладывают отпечаток на всю повседневную жизнь. Самый падкий до развлечений город больше не хочет развлекаться. Оля Максимова, диджей радиостанции "Наше радио", поставила перед своим руководством вопрос об отмене развлекательных программ. Москва, так же как и Нью-Йорк после трагедии башен-близнецов, испытывает новые фобии: люди боятся выходить на улицу, бывать в общественных местах, развлекаться и жить. В театрах и кино отмечается резкое снижение числа зрителей. Горячие линии служб психологической помощи перегружены. Люди испытывают страх не столько из-за произошедшего, сколько из-за того, что жизнь изменилась, вероятно, навсегда. "Террористы показали нам, насколько мы уязвимы", - говорит Елена Сергиенко, профессор института психологии. "Мы больше не можем строить планы на будущее, потому что все в один миг может рухнуть". По ее словам, чтобы адаптироваться к новым условиям, потребуется не менее шести месяцев. Психологи утверждают, что каждый пятый москвич является "вторичной" жертвой трагедии и должен пройти курс реабилитации, как и бывшие заложники. Даже Москва перестала быть безопасным городом: восставший парламент был обстрелян из артиллерийских орудий, в метро и троллейбусах гремят взрывы, счет заказных убийств идет уже на десятки. В сентябре 1999 года на окраине Москвы были взорваны два жилых дома, тогда погибли 200 человек. Но зрители "Норд Оста" не занимались политикой, не ездили на метро и жили в центре или на дачах. Это новая буржуазия, нарождающийся средний класс, который считает себя будущим России, "золотым миллионом", который уже построил капитализм в одном отдельно взятом городе. Успешные мужчины и женщины, активные, ведущие западный образ жизни, обучавшие своих детей английскому языку, отправлявшие их на учебу за рубеж и избавлявшие их от службы в Чечне при помощи тугих конвертов с деньгами. Теперь "новые русские" обнаружили, что они уязвимы, как и все. Психологи советуют выжившим как можно быстрее возвращаться к нормальной жизни. Но именно это и сложнее всего.
