Иностранная пресса о России и не только

"Ты жив?" - "Ты где, уже вышел из метро? Отлично, пока" - "Радио слышал? Еще нет? Просто хотел сказать, что со мной все в порядке".

К девяти часам последнего дня лета Москва заполнилась короткими, лаконичным фразами телефонных звонков и sms-сообщений.

"Если жив, дай знать", - начинается перекличка всех друзей и родственников, которые в тот час могли находиться в том месте. Никакого обсуждения, максимум пара вздохов или ругательств - и разговор окончен.

Это произошло опять, это произойдет снова, так что не стоит попусту тратить слова: все свои, слава богу, живы, пока, до скорого.

Взрыв у "Макдональдса" в октябре 2002 года, захват заложников на Дубровке несколько дней спустя. Взрыв на рок-концерте в июле 2003, за которым спустя несколько дней последовал еще один теракт в ресторане в центре города. Взрыв перед гостиницей в центре перед Рождеством 2003 года. Взрыв поезда в метро два месяца спустя. И, наконец, август 2004: в течение одной недели бомба взрывается на автобусной остановке, падают два самолета и происходит бойня у метро.

За два года в результате терактов в Москве погибли почти 200 человек, и москвичи начинают свыкаться с мыслью, что можно погибнуть, кушая гамбургер, смотря мюзикл или делая покупки к 1 сентября.

Молодой человек в светлых штанах и белой футболке с кровавым пятном, настолько ярко-красным, что кажется ненастоящим, бездыханное тело которого уносят с места бойни на Рижской и девушка в полосатой блузке, истерично рыдающая в одиночестве, при всеобщем безразличии - это не кадры далекой телехроники и не военная сводка из ненавистной Чечни. Это реальность столицы, которая долго считала себя неуязвимой для кавказской войны.

"Если вы стали жертвой теракта или если просто испытываете страх, звоните 201-70-70 в службу психологической помощи", - предлагают по телевидению.

Но москвичи, похоже, привыкли к страху. Терроризм не изменил жизненный ритм и привычки, как это произошло, например, в Израиле или в Америке после 11 сентября. Сегодня утром минимум 5 миллионов человек сядут на метро, пропуская мимо ушей ставшее привычным сообщение о бесхозных вещах.

После двойного авиатеракта неделю назад в кассы аэропортов сдали от силы десяток билетов.

Люди снова пойдут на концерты, в рестораны, в торговые центры, с безразличием проходя через металлодетектор (если таковой имеется), за которым с таким же безразличием следит милиционер. Максимум, какую-нибудь слишком темноволосую девушку при входе попросят, сводя все шутке, расстегнуть куртку, чтобы показать, что на поясе нет бомбы.

Матвей Ганапольский, ведущий на радио "Эхо Москвы", вчера вечером проезжал мимо Рижской. Когда он позвонил на радио, его веселый голос, известный всему городу, было не узнать. "Мы начинаем привыкать к факту, что время от времени гибнут 5, 15 или 90 человек, - сказал он, - и мы ничего не возражаем нашим властям, потому что теоретически знаем, что они делают все возможное. Но я сегодня видел теракт, и я знаю, что наша власть делает что-то не так".

Одинокий голос в море звонков от слушателей, которые требуют депортации чеченцев. Если террористы надеются своими терактами подвигнуть москвичей на протест против войны в Чечне, то пока они не попадают в цель. Не достигнута даже цель посеять страх. Кое-кто из психологов сказал, что это "русский фатализм". Быть может, это, скорее, смирение. Нельзя жить в Москве и не пользоваться метро, нельзя перемещаться по российским просторам, гнушаясь самолета. И потом, русские, в силу своей истории, никогда не испытывали того ощущение безопасности, потеря которого была шоком событий 11 сентября.