Иностранная пресса о России и не только

Опасный процесс для Соединенных Штатов: нет сомнения в том, что своим первым появлением перед судьями Саддам Хусейн продемонстрировал вчера силу личного присутствия, а также линию защиты, что может оказать большое влияние на Ирак и на арабский мир в целом.

Худой, с бородой, как у пророка, экс-диктатор за время скитаний и тюремного заключения утратил имидж сатрапа, чтобы обрести образ пророка. Как настоящий политик, не претендующий на религиозность, принадлежащий к старой социалистической школе, эзотерическим тирадам "Аль-Каиды" он предпочел формальное, легальное и в общем открытое всем, прежде всего его врагам, поле международного права. И как политик, сформировавшийся за годы борьбы в этом змеином гнезде, каким является арабский мир, он, как кажется, сохранил достоинство и присущие ему личностные качества: его взгляд был строгим, как если бы он все еще находился у руля власти, а его первыми словами были: "Я Саддам Хусейн, президент Ирака".

Естественно, это может быть просто жестом престарелого мифомана, своего рода маленького Наполеона Евфрата. Но наиболее эффектным ходом стало его обращение к истории: именно этот шаг позволяет понять, насколько сильным Саддам вернулся на сцену.

В этом контексте самым поучительным остается процесс над нацистскими военными преступниками: по сравнению с драматической степенностью, почти безразличием, с которой гитлеровские иерархи переживали на суде свое полное поражение, все остальные процессы над тиранами, старыми нацистами или бывшими диктаторами, например, над панамским генералом Норьегой, казались странными и зачастую несерьезными событиями.

Совсем другое дело - два последних случая с диктаторами, представшими перед судом: два года назад - Милошевич, и сейчас - Саддам. Оба - дети войн нового поколения, зародившихся внутри логики "единственной мировой державы" (асимметричные войны, как сейчас говорят, подпитываемые "неправильными" теориями: сострадание в одном случае, превентивная война - в другом). Не случайно оба обвиняемых избрали одинаковую линию поведения: не отвергать обвинения, а оспаривать доводы. Превращать процесс, иными словами, в политику. Кроме того, они сильны тем, что являются бывшими союзниками той самой державы, которая нанесла им поражение, более того - до того как впасть в немилость, они были членами международных альянсов.

Защита не сработала в случае с Милошевичем, который не сумел вернуть ни свою честь, ни своих приверженцев, как он того хотел. Иным может быть исход для Саддама. Просто потому, что два процесса начались в совершенно различных условиях. Милошевич прибыл в Гаагу с поражением за спиной и законченной войной. Саддам появился на публике в разгар войны, которая в будущем может перерасти в гражданскую войну (с участием или без участия "Аль-Каиды"). Игра в самом разгаре. И он стал одним из ее участников.

Не случайно он начал с момента, с которого и началась эта вторая война в Персидском заливе: с захвата Кувейта. Он автоматически отмежевался от "Аль-Каиды" и обратился к политике американской администрации. В отношении Кувейта Саддам произнес такую важную фразу: "Именно Кувейт вынудил нас продавать нефть по низким ценам, наши семьи беднели, а наши женщины были вынуждены становиться проститутками".

Чистая риторика, но действенная: она задевает арабскую честь, именно это сильное чувство стало единственным, которое продолжает объединять арабский мир, все еще сводящий свои счеты с колониализмом. Если бы война была окончена, Саддам с такими высказываниями выглядел бы смешным, но война продолжается, и Саддам может превратиться в новый отправной политический момент.

Это трудная партия, и ее не следует недооценивать: этот человек - тиран, убийца, но он всегда обладал политическим умом. В самый разгар предвыборной борьбы в США этот судебный процесс, который, по мнению Вашингтона, призван укрепить имидж президента, может оказаться и бумерангом, который каждый день будет напоминать американской общественности о слабости операции, начатой в Ираке.