Иностранная пресса о России и не только

Пусть они избиты и в синяках, но геи и лесбиянки России одержали важную моральную и политическую победу. Мэр Москвы сказал, что, пока он остается на посту мэра, гей-парада в Москве не состоится, однако участники московского движения в защиту прав сексуальных меньшинств вышли на улицы, несмотря на его запрет, аресты и акты насилия со стороны неофашистов, правых националистов и активистов православной церкви.

Я там был. Я своими глазами видел нападения гомофобов, которые оказались возможными при фактическом содействии московских властей. То, что произошло в прошлую субботу, иллюстрирует причины, делающие необходимыми такие мероприятия, как этот гей-парад.

Это был скверный день для всех россиян, гомосексуальных и гетеросексуальных. В проигрыше оказались демократия и права человека. Подавление московского гей-движения стало очередным напоминанием о печальном положении с правами человека в России. Если несколько мирных демонстрантов-геев встречают такое сопротивление, как будто они враги государства, то ожидать в ближайшем будущем от России терпимости к серьезному инакомыслию не приходится.

В прошлые выходные жертвами государственных репрессий стали "голубые". Они не первые и не последние жертвы. Кто же следующий? Это должно быть предметом беспокойства для всех россиян, вне зависимости от сексуальной ориентации.

Мэр Москвы нарушает российскую конституцию и Европейскую конвенцию по правам человека (ЕКПЧ) - оба документа гарантируют право на мирный протест.

Ирония заключается в том, что лужковское "нет" гей-параду прозвучало через неделю после того, как Россия заняла пост председателя Совета Европы, международного органа контроля над соблюдением прав человека, который призван обеспечивать выполнение условий ЕКПЧ и выступает за свободу самовыражения и свободу собраний.

Если мэр Москвы может безнаказанно нарушать фундаментальные свободы, стоит усомниться, подходит ли Россия на роль председателя Совета Европы, да и на роль члена СЕ тоже.

Молчание президента Путина убийственно. Он ничего не сказал в защиту прав на мирный протест или в защиту прав представителей российского сообщества геев, лесбиянок, бисексуалов и транссексуалов.

Тем не менее, Московский гей-парад увенчался успехом, несмотря на всю ту гомофобию, которая обнаружилась, и репрессии, которым подверглись представители движения. Это главная веха в истории российского гей-сообщества. Российские гомосексуалисты, представленные горсткой смелых, поднялись с колен и выпрямились во весь рост, гордо и непокорно. Они осмелились выступить против авторитарного режима Юрия Лужкова.

Настояв на своем праве на протест, они отстаивали не просто права геев - они защищали демократические свободы всех россиян любой сексуальной ориентации.

Некоторые геи критиковали эту инициативу, говоря, что этот парад провоцирует и обратную реакцию гомофобов. Однако негативная обратная реакция - обычное дело для любой борьбы, начиная от борьбы за право голоса для женщин и заканчивая гражданскими правами чернокожих. Более того, 20 лет тихого лоббирования практически ничего не дали российскому сообществу геев и лесбиянок. Истинный злодей в данной ситуации - мэр Лужков, который объявил гомосексуальность "неестественным" проявлением "распущенности". Его неприкрытая гомофобия дала зеленый свет ненависти к гомосексуалистам со стороны политических и религиозных ультраправых.

За день до шествия Лужков заявил российскому радио: "Пока я являюсь мэром, мы не разрешим такие парады. Наша церковь, мусульмане и иудеи - то есть все три основные конфессии Москвы - высказались резко против таких парадов. Подобные вещи могут быть приемлемыми для некоторых западных стран... но это абсолютно неприемлемо для Москвы и России. Это вопрос нравственности. Если у кого-то есть какие-то отклонения от нормальных принципов в организации их сексуальной жизни, то такие отклонения не следует демонстрировать всем на обозрение".

Его словам вторила заместитель мэра Москвы Людмила Швецова, которая угрожает новыми законами, запрещающими гей-фестивали, парады и деятельность в этой области по защите прав человека. "В нашей стране, - сказала она, - гомосексуальность всегда воспринималась как сексуальное извращение и в прошлом даже преследовалась по закону. В настоящее время подобные действия не запрещены законом, но их демонстрация, включая гей-фестивали и парады сексуальных меньшинств, является на самом деле пропагандой безнравственности, которую можно запретить законом".

Мэр пошел на беспрецедентные меры, чтобы разогнать гей-парад, мобилизовав печально известный ОМОН и многочисленных московских милиционеров - более 1000 человек.

Тем не менее небольшие группы российских геев и лесбиянок вместе с зарубежными друзьями, как и было запланировано, вышли на Манежную площадь рядом с Кремлем, прошли по главной торговой артерии Москвы - Тверской улице и собрались у памятника Юрию Долгорукому, что напротив здания мэрии.

Парад должен был начаться у Кремлевской стены, в Александровском саду, рядом с Могилой неизвестного солдата - памятником российским солдатам, погибшим в войне против фашизма 1941-1945 годов. Организаторы московского парада хотели возложить цветы, чтобы тем самым продемонстрировать свой протест против возрождения фашизма в России, который проявляется, в числе прочего, в форме воинствующей гомофобии неонацистов и правых националистов.

Когда мы пришли, площадь была окружена милицией и заполнена примерно тремя сотнями воинственно настроенных гомофобов, включая неофашистских подонков, экстремистов националистического толка и православных фанатиков, потрясающих иконами.

Я пришел с организатором московского движения Николаем Алексеевым и несколькими его коллегами. Мы пересекли площадь и подошли к могиле-мемориалу. В руках мы несли букеты цветов. Неожиданно нам преградили путь закрытые ворота и несколько рядов милиционеров. Мэр Москвы заявил, что это будет оскорблением павших в войне россиян, если геи поднесут им цветы: "Желание геев возложить венки к могиле Неизвестного солдата в минувшие выходные - это провокация и осквернение нашей истории и нашего святого места ".

Мэр Лужков распорядился закрыть ворота, ведущие к могиле.

Когда мы подошли к запертым воротам и попытались поговорить с милицейской охраной, сотня анти-геев, главным образом ультраправых националистов и христианских фундаменталистов, набросились на нашу маленькую группу. Они начали нас толкать, бить, пинать и бросать в нас яйца.

Они вырвали у нас из рук цветы и флаги с радугой. Они выкрикивали оскорбительные для нас лозунги: "Москва - не Содом", "Смерть пидорам" и "Педерастов на кол" (имелся в виду древний способ наказания, когда в анус человеку вставляли железный прут). Сначала милиция ничего не делала для нашей защиты.

Потом мэр Лужков отозвался об этом нападении на нас следующим образом: "Они подошли к могиле Неизвестного солдата и открыто направились к памятнику. Это осквернение святыни - конечно, люди возмутились и поколотили их".

Через несколько минут, которые показались целой вечностью, наряд милиции прекратил эту драку, арестовав Николая Алексеева. Его посадили в ближайший милицейский фургон. Оставшихся из нас милиция и ОМОН оттеснили на Манежную площадь к Историческому музею.

Пока власти занимались тем, что пытались заставить нас рассеяться, группы неонацистов и скинхедов непрерывно осыпали нас ударами и оскорблениями.

Около 20 из нас собрались на Манежной площади и попытались пройти по запланированному маршруту по Тверской к памятнику Юрию Долгорукому.

Некоторые демонстранты, включая нас, не смогли пробиться. Группы неофашистов и ультра-националистов, выкрикивая гомофобные угрозы и бросая дымовые шашки и канистры со слезоточивым газом, преградили нам путь. Мы спешно отступили и вышли с площади через другой выход.

Тем временем некоторые из ультраправых головорезов, многие из которых были в масках, штурмовали Тверскую в поисках геев и лесбиянок, чтобы напасть на них, и без разбору обрушивали удары на прохожих, включая чернокожих. Милиция не остановила ни одного из хулиганов.

Наша группа окружными путями добралась до памятника Юрию Долгорукому, что стоит напротив мэрии, чтобы присоединиться к запланированному пикету против запрета на проведение гей-парада.

У памятника мы встретились с 20 другими демонстрантами, которые пробились через банды правых и милицейские кордоны.

Незадолго до нашего прихода на них напали неофашисты с криками: "Геев и лесбиянок - на Колыму!"

Депутат немецкого парламента, гомосексуалист Фолькер Бек был одним из этих избитых: ударом камня и кулаком ему разбили глаз и нос. При этом арестовали его, а не нападавшего.

Ветеран лесбийского движения России и соорганизатор московского парада Евгения Дебрянская попыталась произнести речь в нескольких шагах от памятника. Милиция сбила ее с ног и затолкала в фургон.

К тому времени, как мы пришли, отряды ОМОНа в шлемах и бронежилетах, вооруженные тяжелыми дубинками, оттеснили неонацистов и экстремистов от памятника назад, на Тверскую улицу.

В течение нескольких коротких минут мы наслаждались своим "правом на протест", пикетируя у памятника Юрию Долгорукому.

Однако момент триумфа был недолог. Разделавшись с ультраправыми, ОМОН занялся нами. Омоновцы разбились на две фаланги, угрожая нам дубинками. Нас шаг за шагом оттеснили от памятника, и мы оказались в окружении 20 подошедших фашистов и скинхедов.

К счастью, мы держались по одному или по два человека и не бросались в глаза. Нам удалось отойти на соседнюю улицу, едва избежав столкновения с другой бандой воинствующих гомофобов, которые весь день, судя по всему, безнаказанно громили улицы города.

События в Москве 27 мая напомнили мне марши движения за права африканцев 1960-х годов, когда я был подростком: тогдашние протестующие также выступали против авторитарного государства и сталкивались с кровавыми репрессиями, но в конце концов победа осталась за ними. Так произошло и в этот раз.

Московский гей-парад 2006 года закончился. Но борьба за право протеста, которую он зародил, только начинается. Николай Алексеев и другие арестованные участники марша будут подавать в суд против запрета на проведение парада и своего ареста. Они готовы пройти все судебные инстанции, вплоть до Европейского суда по правам человека. Видимо, этой борьбе суждено продолжаться еще долго.