Иностранная пресса о России и не только

Сможет ли Косово получить независимость без молчаливого согласия России, и возможно ли гуманитарное и политическое решение трагедии в Дарфуре без доброй воли Китая? Эти кризисы не имеют ничего общего, но их решение будет в основном зависеть от того, воспользуются ли два вышеназванных государства своим правом вето в Совбезе ООН. Они борются за новую роль в мире, в котором до сих пор доминировала Америка. Важнейшим вопросом тут следует считать следующий: предпримет ли Россия гигантские шаги в "неправильном направлении", в то время как Китай пойдет "маленькими шажками" в "верном направлении".

Если не вдаваться в подробности, может сложиться впечатление, что Россия и Китай преследуют одинаковые цели, заявляя о том, что "возвращаются" на мировую арену. Для весьма самоуверенного Китая "возвращение" означает обретение былого исторического значения, которое страна утратила за 200 лет отсутствия. В конце XVIII века Китай превратился в производителя продукции перерабатывающей промышленности номер один в мире, и считает самого себя не имеющим равных культурным центром Азии, если не всего мира.

Это поднявшееся с новой силой самосознание Китая основывается на его выдающейся работоспособности, которая вызвана не богатством природных ресурсов, а продуктивностью и креативностью экономики. Несмотря на огромное количество политических, социальных и экономических проблем, в Китае имеет место "чувство прогресса", которое выражается, например, в трактовке Олимпийских игр в Пекине, которые пройдут в 2004 году: Олимпиада считается символическим моментом, который даст возможность продемонстрировать миру достижения Китая. Но, прежде всего, Китай - за исключением тайваньского вопроса - является державой, удовлетворенной своим статус-кво, которая считает вполне законным действовать в качестве мировой державы номер 2 и таковой же восприниматься.

Русские ведут себя не так уверенно. Необузданно "ревизионистское" выступление русских в преддверии последнего саммита "большой восьмерки" свидетельствует о "недовольстве" Кремля. А поскольку Москве известно, что страна не так сильна в демографическом и экономическом плане, русским кажется, что они должны делать "больше". Для них утверждение "Россия возвращается" означает, что унизительная эпоха Ельцина окончена и что США должны относиться к России как к равноправному партнеру. Русские не испытывают ностальгию по холодной войне как таковой, скорее они тоскуют по международному статусу, который потерян ими с окончанием холодной войны. Сегодня, когда Россия больше не является сверхдержавой без стратегического противника, Россия пытается утверждать свой статус как "супердержава" - претензия, которая не обязательно соответствует действительности.

В отличие от китайцев русские не создают экономического благосостояния, а довольствуются использованием природных ресурсов. Кроме того, в отличие от китайцев, они не всегда четко осознавали свое место в мире. Разрываясь в культурном и политическом плане между Европой и Азией, они являются носителями темного инстинкта нарциссизма, который пронизывает их собственное изложение истории и видение будущего, и поэтому никого не должно удивлять то, что Россия ведет себя сегодня как "ревизионистская держава". Из-за неудовлетворенности по поводу своей идентичности вполне естественно, что Россия требует изменений, которые позволили бы ей чувствовать себя в большей безопасности и испытывать большую гордость. Менее чем 20 лет назад Чехия и Польша входили в российскую сферу влияния. Потому-то русские не могут смириться с односторонним развертыванием американцами системы безопасности в этих странах.

Конечно, вполне возможно, что Запад - и в первую очередь европейцы - в своих суждениях о России и Китае основываются преимущественно на эмоциях. Мы склонны к тому, чтобы требовать от Китая меньшего, чем от России, поскольку мы считаем Россию более "европейской", по крайней мере в плане культуры. По этой причине культура физического насилия и вербальной провокации, которая в настоящее время утвердилась в путинской России, воспринимается нами как нечто разрушительное, в то время как на китайские промахи мы сплошь и рядом реагируем с полным равнодушием.