Иностранная пресса о России и не только

Он возвращается со съемок фильма в заснеженной деревне, готовит постановку "Трехгрошовой оперы" и встречается с нами в роскошной художественной галерее, где выставляются его друзья. Сегодня 38-летний Кирилл Серебренников - очень многогранный, востребованный и модный в Москве режиссер. Он родился в Ростове-на-Дону, сначала изучал физику, но потом переключился на театр, рекламу и кино.

- Чем запомнились вам годы президентства Путина?

- Россия сильно изменилась за эти восемь лет. Я даже не могу сказать, хорошо это или плохо. С одной стороны, есть проблема с демократией. С другой - материальное благосостояние населения улучшается. Деньги текут рекой. Больше не стыдно быть русским. Люди вновь обрели гордость. Но они испытывают все большее безразличие, они понимают, что от них уже ничего не зависит. Россия всегда была страной парадоксов, а сегодня это страна больших парадоксов.

- Не из этого ли ряда тот факт, что творческие люди скорее довольны Владимиром Путиным?

- Большая прелесть режима в том, что он по-настоящему не определился с собственными художественными предпочтениями. Он не предписывает, что следует делать. Художники пользуются нефтяными деньгами - от частных меценатов и от государства. Это, впрочем, отнюдь не ново. Еще в советские времена великие фильмы Тарковского снимались на государственные деньги. Великий советский театр жил на субсидии кровавого режима. Сегодня наше государство охотно прибегает к советской фразеологии, но оно же финансирует такие фильмы, как "Груз 200", бросающий чудовищные обвинения советской системе. У нас снова есть цензура, главным образом на телевидении.

- В то же время в театре вам удалось поставить Шекспира в декорациях бесланской школы, где произошли чудовищнейшие события путинской эпохи...

- В театре возможно все. Я захотел сделать такие декорации, потому что Беслан - одна из самых трагических страниц нашей истории. В XX веке трагедии происходили в основном на вокзалах: оттуда люди уезжали на фронт или в ГУЛАГ... После Беслана местом трагедии XXI века стала школа.

- Вы сами ведете передачи на российском телевидении. Приходится ли вам подчиняться требованиям цензуры?

- По контракту я не имею права об этом говорить, но я могу подтвердить, что нередко выступления моих гостей обрезают. Впрочем, не уверен, что приказ об этом поступает с самого верха, из Кремля. Проблема скорее в том, что на каждом уровне общества есть мелкие чиновники, все еще пропитанные советским духом, которые таким образом хотят отличиться. Несмотря на это, я предпочитаю что-то делать на телевидении, чем уходить в диссидентство и запираться в подполье. Я вижу, что у власти стоят прагматики, ориентирующиеся на западную модель. Наши руководители пишут ручками Montblanc, ездят на "мерседесах", проводят каникулы в Куршевеле, одеваются в итальянские костюмы... Они уж точно не хотят возвращения к советскому маразму, по крайней мере, я надеюсь.

- Значит, вы будете голосовать за Дмитрия Медведева?

- Я надеюсь, что он будет более либерален. Он руководил "Газпромом", это капиталист, он знает, что такое деньги... Но мне не нравятся эти выборы, где на самом деле нет никакой альтернативы, где все остальные кандидаты просто смешны. Я не люблю, когда решают за меня.

- Почему такие люди, как вы, не выходят на улицы и не требуют, чтобы режим с большим уважением относился к своим гражданам?

- Еще несколько месяцев назад я бы сказал: "Вперед! Что тут нужно сжечь?" Теперь я понимаю, что истерия ни к чему не ведет, мне ближе буддизм... В России революция всегда оборачивается кошмаром. Слово "свобода" у нас не имеет никакого смысла. В деревне, где я снимал фильм, есть улица Свободы, по которой шатаются пьяные деревенские жители. Нашим людям надо есть и пить, им нужен царь и мир. Им не нужна свобода. В 1968 году, когда Хельсинкская группа выступила против ввода советских танков в Прагу, на Красную площадь вышли пять человек. Сегодня их было бы ничуть не больше. "Страна рабов, страна господ", - писал Лермонтов. К сожалению, эти строки актуальны и сегодня.

Порой я спрашиваю самого себя, а что бы я делал, окажись я в Кремле, во главе страны, где на юге поднимают голову ваххабиты, регионы тянут одеяло на себя, где не развита инфраструктура и нет демократической традиции... Переход к демократии происходит не вдруг.

- Возможно, годы правления Путина тоже способствовали эволюции российского общества, которое обогащается, путешествует, открывается миру?

- На самом деле, у меня складывается впечатление, что общество... портится. Мы все меньше думаем о том, что мы делаем на этой планете, и все больше о том, как заработать еще денег. Проблема не столько в нашем руководстве, сколько в самом народе. Наша беда в том, что сегодняшняя Россия хочет, чтобы был такой режим. Критиковать надо не Путина, проблема в нас.