Иностранная пресса о России и не только

Советские диссиденты, приезжая на Запад, бросали вызов своим бывшим хозяевам. Так поступали Владимир Буковский, Леонид Плющ, Андрей Сахаров и другие. Их горькая ирония звучала как раскаты грома, последствия которых разносились из конца в конец двух миров. Однако бывший узник Владимира Путина Михаил Ходорковский почти ничего не сказал после своего освобождения. Означает ли скромная позиция экс-главы ЮКОСа, что он вступил в тайное соглашение со своим бывшим тюремщиком? - размышляет на страницах The Daily Beast французский писатель, философ и журналист Бернар-Анри Леви.

Есть и другое объяснение, связанное не с личными качествами этого человека или силой его характера, а с различием двух ситуаций и эпох.

"Я достаточно стар, чтобы помнить Брежнева и иерархов Кремля эпохи диссидентов. Я помню их одутловатые лица и огромные тела, облаченные в плащи, когда они смотрели парад с трибуны на Красной площади", - пишет автор.

И если сравнить их с современным Путиным, сплошь состоящим из огня и пламени, упивающимся своими дипломатическими победами от Сирии и Ирана до Украины, можно увидеть огромный разрыв между режимами, один из которых бился в агонии, а второй переживает рассвет своего ужасного правления.

Вчера мы считали, что советская система непоколебима, в то время как диссиденты знали, что дни ее сочтены.

Сегодня нам кажется, что путинизм - это колосс на глиняных ногах, разъедаемый коррупцией, сокращающимся населением и бедностью. Это не так, говорит нам автоматическая и загадочная улыбка Ходорковского. Было бы большой ошибкой недооценивать устрашающего неприятеля, у которого все еще впереди.

В этом случае Ходорковский становится диссидентом иного типа, представителем новой эпохи, чья сдержанность отражает жестокую реальность России: это осторожный и терпеливый оппонент, который, как библейский бог Яхве, не торопится выплеснуть гнев и который еще не сказал свое последнее слово.