Иностранная пресса о России и не только

Москва и слышать не хочет о расширении НАТО на восток. Причем не только по причинам военного характера

НАТО в России по-прежнему воспринимается многими как "агрессивный империалистический блок", который после распада Советского Союза - через Прибалтику и Балканы, Черное море и Центральную Азию - продвигается в сторону российских границ. За этим, как считает Кремль, стоит "стратегическая провокация" Соединенных Штатов, которые хотят распространить свое влияние на весь мир и взять Россию в кольцо.

Перспектива вступления в НАТО Украины и Грузии, которую лоббируют США, видится России как следующий шаг в деле эскалации: появление кораблей НАТО в крымском Севастополе и войск НАТО у границ мятежных грузинских республик - пророссийски настроенных Абхазии и Южной Осетии - кажется Москве неприемлемым или даже опасным.

Планируемое размещение элементов системы противоракетной обороны США в Чехии и Польше дополняет, с российской точки зрения, мнимое сжимание внешних клещей. На деле оно не представляет для России никакой угрозы. Но российские специалисты опасаются, что в последующие десятилетия, несмотря на все сегодняшние обещания, эта инфраструктура может превратиться в кольцо противоракетной обороны, обращенное против России.

Однако не только военные причины поддерживают в глазах россиян образ НАТО, часто тожественный США, как образ врага или, по крайней мере, вечного соперника России. Психология и экономическое корыстолюбие тоже играют большую роль. Прагматичная внешняя политика Москвы, которая нацелена исключительно на получение прибыли, в случае продажи оружия и ядерных технологий часто входит в экономический конфликт с государствами НАТО. Для московского военного истеблишмента НАТО продолжает быть полезным в качестве глобального врага: благодаря существованию этой организации генералы, которые держатся за концепцию массовой армии, могут торпедировать любую реформу Вооруженных сил. Однако их интерес к массовой армии отдает близорукостью, долгосрочной оборонительной стратегии, в которой всесторонне взвешены риски, исходящие от радикального ислама, мирового терроризма и восходящей сверхдержавы Китая, до сих пор не наблюдается.

Отношение российских граждан к Америке является, по оценке социологов Левада-центра в Москве, сложным сочетанием идеализма и возможности выплеснуть агрессию. С одной стороны, при опросах общественного мнения большинство россиян заявляет о своем "хорошем" или даже "очень хорошем" отношении к американскому народу и выступает за совместную российско-американскую борьбу с терроризмом. Меньшинство, не более 30%, полагает, что от США и НАТО исходит военная угроза.

Но предполагаемое стремление западной сверхдержавы к мировому господству кажется большинству отталкивающим. Россияне испытывают тоску по международному авторитету России. США по сей день остаются меркой их собственного глобального самоопределения, и это традиционное соперничество, ведь для многих россиян конфронтация с НАТО гармонично вписывается в схемы мироустройства, до боли знакомые еще с советских времен. Это феномен российского массового сознания, который московские политики популистски используют в зависимости от сиюминутных интересов.

В январе, почти за месяц до президентских выборов, президент Владимир Путин отправил российским представителем в штаб-квартиру НАТО в Брюсселе громкоголосого националиста Дмитрия Рогозина - демонстрация новой уверенности в себе. Двумя месяцами позже, перед инаугурацией избранного путинского преемника Дмитрия Медведева, Кремль предпочитает более гармоничный тон. В глубокой конфронтации и самоизоляции российская элита не заинтересована, хотя бы из-за Афганистана. Она понимает, что от успеха тамошней операции НАТО зависит стабильность в соседней центральноазиатской стране, где Москва хотела бы сохранить свой удаленный контроль над трубопроводами, потоками мигрантов и складами урана.

Отсюда и возможность соглашения о российском транспортном коридоре, по которому невоенные грузы смогут переправляться в расположение войск НАТО в Афганистане. Оно бы встало в ряд отдельных проектов, в рамках которых бывшие враги Россия и НАТО успешно выступали партнерами. В него входит и ревизия Дейтонских соглашений по Балканам. Но историческое недоверие как основополагающее чувство живо и по сей день. Воздушные налеты НАТО на Сербию в 1999 году только подновили его. В тогдашней антинатовской истерии соединились унизительная беспомощность и страх того, что когда-нибудь военный союз своими бомбами вмешается в дела Чечни или другой мятежной российской республики.

В течение нескольких лет после 11 сентября 2001 года переход Путина в войне с терроризмом на сторону Америки оставался без вознаграждения. Более того, в 2002 году США расторгли договор по ограничению систем противоракетной обороны. Переход к стратегическому партнерству с Западом закончился разочарованием, которое сегодня компенсируется несколько преувеличенной демонстрацией силы при помощи патрулирования американских авианосцев российскими бомбардировщиками.

Москва долгое время делала ставку на то, что НАТО трансформируется в политическую организацию. Но вместо этого альянс поставил перед собой новую военную задачу - глобальное распространение демократии. С тех пор почти за каждой проблемой в бывших советских республиках Москва усматривает американских кукловодов. "Цветные революции" в Грузии и на Украине вызвали в России потрясение. С точки зрения Москвы НАТО под видом демократических ценностей лицемерно маскирует свои стратегические геополитические интересы, что частично восстановило прежний образ НАТО как врага России. На этот раз - из страха Кремля перед свержением его власти изнутри.