Иностранная пресса о России и не только

"Военные действия России на Украине, успехи сирийской операции и расширение российского влияния от Ливии до Венесуэлы превратили самого президента России Путина в мощный гранатомет, который в состоянии наносить удары как по внутренней, так и по внешней политике, - пишет на страницах немецкого издания Frankfurter Allgemeine Zeitung писатель Виктор Ерофеев. - Последним доказательством ударной силы стратегического оружия Путина является неожиданный ход в отношении состава правительства, а также отдельных пунктов ельцинской конституции, что озадачило как кремлевскую элиту, так и оппозицию".

"Сегодняшнего Путина я бы назвал "зрелым", исходя из того, что сегодня он находится на вершине своей авторитарной власти, - отмечает Ерофеев. - (...) Теперь президент может самостоятельно сокращать количество судей Конституционного суда - что он и сделал, уменьшив их с девяти до одиннадцати, - в сущности для того, чтобы их было легче контролировать. Между тем многие аналитики из оппозиционного лагеря и иностранные наблюдатели считают Путина скорее "перезрелым" - ведь он находится у власти уже целых двадцать лет. Он не слишком блещет внутриполитическими успехами, экономика пребывает в стагнации, молодежь крупных городов уже чисто стилистически отдалилась от Путина: другой языковой дискурс, другие ценности. (...) Перезрелый Путин - это уже поздний Путин, который в связи с возрастом движется к закату, несмотря на то, что он будет царем до конца".

"Поправки, которые хочет внести Путин, касаются, на мой взгляд, именно стиля. До этих январских событий стиль Путина определялся государственным телевидением, беспрестанно поющим ему оды, ущемлением политических свобод, мечтами о возможном втором Ялтинском соглашении, которое разделило бы Европу на российские и западные сферы влияния".

"Стиль зрелого Путина соответствует его страхам, которые имеют преимущественно личностный характер. Путин решил навсегда остаться у власти. Если Россия и Белоруссия не объединятся, тогда Путин, конечно, не сможет вновь стать президентом. Соответственно, нужно искать решение в конституции. Как формально сместятся властные структуры ведомств, неважно. Как бы они ни менялись, Путин останется Путиным. Говорят, есть предложение назвать автократа "Верховным правителем" ("Верховный" с заглавной буквы). Согласно сегодняшней конституции, после 2024 года Путин ведь больше не сможет быть президентом, но кто мешает ему придумать для своего правления новый титул?".

В то время как главный страх Путина касается его личной власти, второе по значимости беспокойство связано с плохой ситуацией в России в целом, пишет Ерофеев.

"Россия больна. Людей умирает больше, чем рождается. Экономика, которую крепко держит в узде государство, топчется на месте, основы среднего класса разрушаются. (...) Болезни России требуют стилистической инициативы со стороны Путина. Нужно задобрить население разными подачками из Кремля - и именно это будет происходить. Иначе потемкинские декорации демократического правления в России, выборов в Думу и так далее рухнут, и мир удивится неприкрытой диктатуре".

"Зрелый Путин, зачинщик гибридных войн и решений, найдет метод справиться с различными проблемами без радикальных жестов и кардинальных изменений конституции. Хотя народ в российской провинции живет в страшной нищете, он тем не менее все еще поддерживает режим и будет рад мелким подачкам. С другой стороны, в глазах нового поколения Путин будет безнадежно стареть, и ни один настолько сведущий в технике премьер-министр не в состоянии сделать его моложе", - отмечает автор статьи.

"Зрелый Путин становится все более похожим на позднего Сталина. На XIX съезде Коммунистической партии в 1952 году Сталин также предпринял много перестановок - из страха, что его собственная элита может в конечном итоге подняться против него. (...)".

"Несмотря на все меры предосторожности, нет никакой гарантии, что при уходе правителя под угрозой не окажется его репутация или даже его свобода. У нас ни один правитель не может уйти, не лишившись доверия. Это старая добрая российская традиция, наш элементарный политический стиль", - заключает Ерофеев.