Иностранная пресса о России и не только

Несмотря на все предсказания о глобализации и экономической интеграции, национальный характер остается существенной силой в мировой политике. К добру это или нет, но нации смотрят на себя как на продукт общего опыта, общей территории и действуют соответственно.

Или, по крайней мере, их лидеры. Добивающиеся голосов избирателей политики и издающие указы диктаторы вынуждены искать в своем народе политический центр тяжести. Принимая важные решения, Джордж Буш, Ху Дзиньтао, Уго Чавес и другие полагаются на национальные стереотипы среднестатистического американца, китайца, венесуэльца и т.д., сидящие у них в голове. Лидеры и сами не могут сильно отличаться от собственного стереотипного представления о своих сторонниках.

Века накопленной культуры - не генетика - заставили лидеров России, Украины, Германии, Франции и остальной Европы отреагировать на бурю вокруг газопровода на этой неделе в лучших и хорошо знакомых традициях своего национального характера.

Когда Владимир Путин начал новую "холодную войну" со своим соседом, ненадолго перекрыв подачу природного газа на Украину в Новый год, он просто-напросто делал то, что для него естественно: он вел себя властно и грубо, диктуя свою волю людям, которых до сих пор считает вассалами России. Как прежним комиссарам и царям, Путину легче действовать силой, чем убеждением.

Он потрясает российскими запасами природного газа и нефти, как некогда его советские предшественники щеголяли ядерными ракетами. "Энергетическая безопасность", концепция, которую я описал еще в сентябре, послушав объяснения Путина в Москве, оказывается инструментом запугивания или потворства, в зависимости от того, любит тебя Путин или нет.

Угрюмому выпускнику КГБ стоит обратить внимание на более веселую, отчетливо латиноамериканскую энергетическую стратегию Чавеса, умный популизм которого превратил его в кошмар для Буша. Чавес извлек гораздо большую выгоду, игриво предложив - и доставив - дешевое бытовое топливо дрожащим от холода американцам этой зимой, чем Путин - из своей попытки навязать драконовское повышение цен Украине.

Национальный характер продолжал оставаться на поверхности по мере продвижения проблемы на Запад. Украинцы, рефлексивно изображая себя жертвами, реагирующими на хищнические замашки своего более мощного соседа, ответили тем, что откачали свою обычную долю газа, идущего по трубопроводам в Центральную и Западную Европу, пересекающим их территорию.

В результате сокращение поставок Россией легло бременем преимущественно на потребителей в ЕС, которые получают из России более 25% природного газа. Их вопли и возмущение в понедельник заставили Путина обратить внимание то, о чем он, кажется, вообще не думал: о том, что применение экономического наказания может нанести по нему ответный удар. Россия пообещала восстановить поставки в полном объеме.

Однако ущерб все же был причинен. Немецкие политики ворчали об угрозе с Востока, которая нависла над их стабильностью, и о необходимости что-либо предпринять. Австрийцы выразили свою обеспокоенность, попросив предпринять что-либо других. В Брюсселе чиновники ЕС вели непрекращающиеся телефонные разговоры и встречи, подчеркивая, что не станут вставать ни на сторону Киева, ни на сторону Москвы. В Париже ежедневная газета Le Monde предупредила, что "объявлена первая война XXI века", но быстро опубликовала официальные заверения, что Франция в любом случае не пострадает: она уже заключила отдельные сделки с Норвегией, Алжиром и другими поставщиками с целью защитить французские интересы.

Путин приумножил проблемы с имиджем на Западе, вернувшись к национальным особенностям как раз в тот момент, когда Россия заняла кресло председателя "большой восьмерки", самостоятельно объединившегося комитета ведущих стран, связывающего Северную Америку, Европу, Японию и Россию.

Белый дом дал согласие на проведение саммита "большой восьмерки" в России, надеясь, что это поможет российскому руководству освоить постсоветское искусство управления государством: что Кремль примерит на себя обязанность формирования консенсуса и составления программы вместе с демократическими партнерами. Однако изгибы кривой обучения оказываются намного круче, чем ожидалось.

Короткая газовая война Путина показывает, как два политика, являвшихся продуктом-квинтэссенцией своих собственных культур, оба могут быть правы - до определенной степени - в споре по поводу использования экономического оружия в международных отношениях. Я сейчас говорю о Рональде Рейгане и Франсуа Миттеране.

Опасаясь, что Кремль будет использовать энергию для политического шантажа, Рейган бросил американскую мощь на остановку расширения советских газопроводов в Западную Европу. В 1982 году я спросил французского президента об угрозах Вашингтона наложить санкции на компании, которые участвовали в советском проекте.

"Экономическое оружие не работает", - раздраженно отрезал Миттеран и обрушился с резкой критикой на политику Рейгана. Именно это интервью, как я узнал позднее, привело Рейгана в ярость и повлекло введение санкций против европейских компаний.

Санкции оказались неэффективными, как и предсказывал скептичный француз, и трубопроводы были построены. Однако сейчас Путин успешно оправдал подозрения Рейгана о возможности шантажа, подтвердив его правоту.