Иностранная пресса о России и не только

Автор, бывший посол, был последним американским чиновником, встречавшимся с Саддамом до его пленения.

6 августа 1990 года я приехал в офис, и мне сказали, что в 10:30 меня ждут в МИДе, предположительно для встречи с министром иностранных дел Тариком Азизом. Я взял с собой сотрудницу политического отдела Нэнси Джонсон, которая должна была вести записи. К этому моменту я не спал уже четверо суток и пребывал в состоянии легкого раздражения, которое готов был излить на Азиза. Но, приехав к нему, мы, к своему удивлению, обнаружили в его кабинете самого Саддама в полной форме члена партии "Баас" и с неизменным пистолетом на боку.

Под стрекотание камер, снимавших рукопожатие и взаимные представления, нас провели в приемную Тарика, где на фоне задвинутых штор и иракского флага стоял Саддам. Слева от него вдоль стены выстроились высокопоставленные чиновники МИДа, среди которых, кроме Тарика Азиза, были Низар Хамдун, еще один заместитель министра Виссам аль Захави и Рияд аль Кайси, главный юрист МИДа и бывший посол Ирака в ООН. Они сохраняли полную неподвижность.

За два года, проведенных в Багдаде, я имел много возможностей наблюдать за подобными церемониями приветствий и участвовать в них, и я всегда замечал, что Саддам делает все возможное, чтобы унизить гостей и принять такую позу, в которой гостя сфотографировали бы кланяющимся ему. Обычно он подходил к гостю и останавливался ближе, чем принято. Рукопожатие происходило лишь после обмена любезностями через переводчика, во время которого Саддам, не мигая, смотрел на посетителя.

Кое-кто вспоминал при этом змею, гипнотизирующую свою добычу. Мне это напоминало игру в "гляделки", в которую я когда-то играл со своими братьями. Я многого не умею, но не мигать я могу несколько минут. Я подумал: "Если Саддам надеется переглядеть меня, то он глубоко ошибается".

Когда наконец настало время рукопожатия, я знал, что Саддам будет держать руку низко, вынуждая гостя смотреть вниз. Когда пришло время взять руку Саддама, я продолжал смотреть ему прямо в глаза и вслепую взял руку, которую, к счастью, нашел. Камерам не удалось поймать момент, когда я "поклонился" диктатору.

Камеры продолжали стрекотать, когда мы с Саддамом сели, и он поправил пистолет на боку. "Ну, какие новости?" - начал он. Я разозлился. Кризис продолжался уже четыре дня, я почти не спал, предстояло отправить на родину останки коллеги, посол в Кувейте каждый вечер говорил о возможности нападения иракцев на посольство, американские граждане были в заложниках в Кувейте и Ираке. Я мог продемонстрировать свои подлинные чувства, но предпочел пошутить.

Я сказал: "Слушайте, если вы хотите узнать новости, задайте этот вопрос не мне, а своему министру иностранных дел - у него есть спутниковая антенна, и он может ловить такие американские телеканалы, как CNN. Я два года бьюсь с ним, пытаясь получить спутниковую антенну для посольства, и все напрасно".

Саддам рассмеялся. Несомненно, он знал о наших бесплодных попытках привезти антенны для посольства. Я тоже был готов засмеяться, но вспомнил, что камеры продолжают свою работу. Я выпрямился и постарался напустить на себя как можно более суровый вид.

Встреча с Саддамом продолжалась около часа. Значительную часть этого времени Саддам пытался оправдать вторжение в Кувейт историческими причинами и ругал кувейтский королевский дом за бессердечное отношение к нуждам Ирака. Хотя он и не раскрыл свои намерения относительно Кувейта, в какой-то момент он сделал замечание, которое его переводчику трудно было перевести. Тарик Азиз вмешался и сказал: "Семья аль Сабаха - это история".

Это был единственный раз за всю встречу, когда один из иракцев раскрыл рот. Какое бы будущее Саддам ни готовил свои соседям, ясно было, что он не имеет в виду возвращение именно этой династии.

Вскоре стало ясно, что встречу устроили для того, чтобы Саддам мог рассказать о сделке, которую он вздумал предложить США. Если США воздержатся от вмешательства, что бы Ирак ни сделал с Кувейтом, Саддам гарантировал бесперебойную поставку нефти по разумным ценам. Ирак, занимающий господствующее положение в Персидском заливе, взял бы на себя ответственность за проведение такой политики. Он пообещал не предпринимать никаких действий против Саудовской Аравии, страны, с которой у Ирака был пакт о взаимной обороне, если саудовские правители не разрешат использовать свою страну как плацдарм для дестабилизации иракского режима.

Если же США применят военную силу в ответ на иракское вторжение, сказал Саддам, у его нет политической воли для предотвращения "пролития крови десятков тысяч солдат в арабской пустыне". Пряник в виде дешевой нефти сочетался с кнутом в виде гибели американских солдат.

Когда пришла моя очередь говорить, я сразу же упомянул о колебаниях на нефтяных рынках, вызванных вторжением. Саддам перебил меня, обвинив Кувейт в нежелании выполнить разумные требования Ирака, в подрыве мировых цен на нефть из-за перепроизводства. В явном раздражении Саддам заявлял, что во всем виноваты кувейтцы.

Я вернулся к тому, чего надеялся добиться на встрече, и заявил, что вторжение в Кувейт является нарушением международных обязательств Ирака. Я выразил нашу озабоченность по поводу того, что мародерство иракских солдат распространяется на американское дипломатическое имущество в Кувейте и является угрозой для сотрудников нашего посольства. Говорил я и о закрытии иракских границ, которое, в нарушение Женевской и Венской конвенций, не давало американцам и другим иностранцам покинуть страну.

"Вы говорите только об американцах?" - спросил Саддам. Я ответил: "Я уполномочен говорить только от имени американцев, но вы должны открыть свои границы, чтобы все иностранцы могли уехать". Он спросил: "Почему? Вы знаете о возможной реакции США что-то такое, чего не знаю я?" Я ответил: "Господин президент, смею вас заверить: если бы я знал о намерениях США, я не открыл бы их вам, но скажу вам прямо, я намерен оставаться здесь, пока дипломаты еще могут сыграть свою роль в мирном урегулировании ситуации".

Из вопроса Саддама было ясно, что он пытается угадать, могут ли США в одностороннем порядке ответить на его действия.

Эта встреча была не из легких. Вскоре после того, как я начал говорить, Саддам потянулся за пистолетом. Я не мог не задуматься о том, не сказал ли я что-то такое, что могло его спровоцировать. Должно быть, он заметил мой испуг, потому что снял ремень с кобурой и положил его на стол.

Операторы к этому моменту ушли, и пистолет, очевидно, был уже не нужен. Он многое сказал мне о претензиях Саддама и его желании быть символом власти и мужественности. Когда встреча кончилась, мы вышли вместе, Саддам заметно расслабился, положил мне руку на плечо и с улыбкой сказал: "Хорошая была встреча".

Меня больше всего занимала мысль об американцах в Кувейте и Ираке, мне совсем не хотелось потакать диктатору и улучшать ему настроение. По здравом размышлении, идея о том, что я был нужен Саддаму для успокоения, казалась странной.