Иностранная пресса о России и не только

В Беслане свои двери распахнули две новые школы. За маской обыденности у детей все еще скрываются страшные последствия пребывания в заложниках

Такой школы в России еще не было - даже в привилегированной Москве, которая субсидировала стройку в североосетинском Беслане. Школа номер восемь на улице Ленина блестит стеклом и светлой отделкой, перед зданием - огромная площадка для игр с разноцветными горками и лесенками, домиками и качелями. Школа непривычно большая, улыбается директор Алла Хаблиева, но она уже знает каждый ее уголок. Около 600 детей, половина - из разрушенной год назад при теракте школы номер один, в этот понедельник начнут здесь новый учебный год. Хаблиева с гордостью демонстрирует актовый зал, балетный класс, зимний сад, отлично оснащенный компьютерный класс, светлую столовую, бассейн и, конечно, новый спортзал, выкрашенный в радостный голубой цвет.

Запуганные дети

Тем не менее вид нового спортивного зала вызвал у некоторых детей, побывавших в заложниках, и их товарищей шок. Окна - в отличие от старого спортзала, где они были вынуждены провести три дня без еды и воды - расположены очень высоко, наверное, чтобы они не разбивались от ударов мячей. Но дети, по словам психолога, озабоченно спрашивали, как им здесь выпрыгивать из окон, если придут террористы. Другие ученики первым делом изучили местоположение новой шикарной школы на предмет возможного бегства. Школы окружены общим забором, в узком проходе установлен металлодетектор, в помещениях - камеры наблюдения, в подчинении у Хаблиевой находится собственная группа охраны. На травмированных детей это практически не производит впечатления. Меры предосторожности успокаивают в основном родителей, объясняет Хаблиева, которой вид вооруженных людей на школьном дворе неприятен.

Бесланские школьники на первый взгляд ничем не отличаются от других детей своего возраста. Но психологи знают, что в большинстве случаев это только маска. Они страдают от разнообразных симптомов, например, от страха одиночества, боязни громких звуков, клаустрофобии, нарушения сна или агрессивности. Мой сын был всегда очень нежным, рассказывает Даня Бедульева. Побывав в заложниках, 12-летний мальчик долго молчал, а потом стал нервным и агрессивным. Иногда он хватает подушку и ведет себя так, будто он сейчас кого-нибудь задушит. Однажды он продырявил апельсин и швырнул его в стену. "Я спрашиваю: "Тавид, что ты делаешь?" Он отвечает: "Мама, так надо поступать с террористами". Время от времени он даже бьет свою мать, которая в тот роковой день не проводила его в школу, и упрекает ее в том, что она не спасла его из рук террористов. "Когда он меня ударит, я ему говорю: "Тавид, мне больно". А он отвечает: "Мне тоже было больно. Что ты делала три дня, пока я был в заложниках? Ты пила, ела, спала?" Я молилась, отвечает мать сыну. Но мальчик возражает: он говорит, что террористы не смогли бы убить тысячи матерей и отцов, если бы они все вместе пришли к школе, чтобы освободить своих детей. После окончания траурных мероприятий Тавид снова отправится в Москву в интернат, где с ним и еще девятью бывшими заложниками будут работать психологи.

В субботу, в последний день траурных мероприятий, дети Беслана выпустили в небо 312 белых шаров в память о своих погибших братьях и сестрах, матерях, отцах и учителях. Затем на кладбище был зачитан поименный список убитых - берущее за душу чтение продолжалось больше 20 минут. Годовщина разбередила много старых ран. У некоторых детей и подростков снова проявились симптомы, которые, казалось бы, уже ушли в прошлое, говорит Хасан Дзгоев. Врач, который руководит в Беслане реабилитационными проектами Швейцарской дирекции развития и сотрудничества (Deza), делает ставку на интеграцию ребят в нормальную жизнь: они должны заниматься спортом, играть, общаться с другими детьми. Deza предлагает летние курсы в горах, тренировки по дзюдо или кикбоксингу с ведущими североосетинскими спортсменами, а также занятия живописью и игровую терапию. Кроме того, дети могут брать уроки верховой езды. Они общаются с животными, говорят с ними. Они рассказывают лошадям о том, о чем вряд ли когда-нибудь расскажут людям. Это снимает стресс.

В некоторых семьях оставшиеся в живых дети чуть ли не задыхаются под глубокой скорбью: они не могут играть и смеяться. Тем важнее для них получать новые импульсы вне дома, чтобы снова начать жить будущим. "Дети должны понять, что из любой ситуации есть выход", - говорит Дзгоев. Он подчеркивает, что его предложения адресованы всем детям Беслана, потому что довольно уже выделять бывших заложников, надо учитывать, что весь город пережил травму, обусловленную терактом. Сам Дзгоев потерял пять родственников. "Здесь пострадал каждый", - объясняет он просто.

Что делать со старой школой?

Хаблиева тоже хочет вновь показать своим ученикам дорогу в будущее. Ее учителя прошли психологический тренинг, в новой школе предусмотрены помещения для работы психологов и врачей. При этом директор хочет, чтобы ее школа была такой же, как и все остальные: захват заложников на уроках обсуждаться не должен. "Прошел год, траур закончился. Дети должны смотреть вперед", - объясняет она.

По-прежнему остается открытым вопрос, что будет с разрушенной школой по окончании траура. Некоторые хотят оставить ее как мемориал, другие - построить на ее месте церковь или музей. Заместитель министра образования Сергей Булгаков хочет избавиться от воспоминаний о страшном времени: "Этот вопрос будет решать руководство республики. Лично я придерживаюсь мнения, что школу нужно снести. Дети должны забыть о трагедии, не нужно им об этом постоянно напоминать".