Иностранная пресса о России и не только

Возможно, Владимир Путин еще добьется для своей страны роли, которая подобна роли Франции в XX веке

Величайшим разочарованием посткоммунистической эпохи стало то, что Западу - в особенности Европе - не удалось наладить успешные отношения с Россией. Большинство политиков и экспертов ожидали, что после неизбежно трудного переходного периода Россия вступит с США и Европой в стратегическое и экономическое партнерство, основанное на общих интересах и ценностях. В темпе перемен можно было сомневаться, но в их направленности - нимало. Грандиозный триумф Путина на выборах в Думу на прошлой неделе опроверг это представление.

Сегодня общих интересов стало намного меньше, а ценности не совпадают. Вновь окрепшая Россия - самая ревизионистская держава на планете, отвергнувшая статус-кво, который основывался на представлении, что Запад выиграл холодную войну. Два богатства России как сверхдержавы - ядерное оружие и энергоносители - делают ее потенциальным лидером всех менее крупных государств, которые недовольны своим положением в мире. Потенциальная ось "Россия-Китай" на основе общего сопротивления гегемонии США несет в себе зародыш нового биполярного мира.

Ожидания, возлагаемые Западом на путь посткоммунистической России, зиждились на трех тезисах, которые оказались ложными. Во-первых, большая часть российской элиты отвергла идею, что утрата империи была необратимой. Во-вторых, однополярная политика администрации Буша разрушила веру в то, что США будут и далее обеспечивать в мире "многополярное" лидерство; собственно, однополярность США стала для России сигналом к проведению собственной однополярной политики. В-третьих, экономическая интеграция России с Западом, особенно с Европой, до сих пор, вопреки ожиданиям, не произошла.

Что происходит, когда давление, оказываемое на страну ее имперской историей, натыкается на ограничения, связанные с ее нынешним положением на международной арене? Попытается ли она расшатать эту ограду? Или приспособится к ней? Первый сценарий, возможно, повлечет за собой международный конфликт, а второй - конфликт внутренний.

Я полагаю, что попытка Кремля президента Путина навязать постсоветским государствам "либеральную империю" или "суверенную демократию" провалится. Конечно, России суждено оказывать сильное влияние на бывшей территории СССР, но ей придется делить это влияние с другими. Россия слишком мало может предложить в обмен на свое единоличное господство.

ЕС, США и Китай предлагают бывшим республикам СССР шансы для "баланса" в противодействие России. Конечно, не так-то сложно представить себе добровольную реинкорпорацию этнического русского населения Белоруссии, востока Украины и севера Казахстана в Российскую Федерацию - но только в контексте превращения России в реального регионального лидера, равного ЕС. В ином случае (или одновременно) Россия может обнаружить новый центр тяжести для бизнеса в Центральной Азии и Восточной Азии, хотя это вряд ли станет "либеральной империей", которую когда-то воображал Анатолий Чубайс, ибо она будет держаться на взаимной приязни автократов.

Россия также не будет переделывать свое экономическое устройство в англоамериканском духе. Россияне неспособны это сделать, но также они отлично осознают недостатки англоамериканской модели. Возможно, мы будем наблюдать определенный компромисс между европейским капитализмом в стиле Саркози и авторитарной протекционистской моделью с активной политикой в отношении промышленности. Подобный выбор - выбор модели своей цивилизации - суверенное государство вправе сделать самостоятельно.

Территориальные и экономические императивы, свойственные империям, и в дальнейшем будут мешать России развить политическое устройство, которое соответствовало бы западным нормам. Средний класс будет расти, но нет никаких гарантий, что он станет "либеральным" в западном смысле слова. Итак, в предсказуемом будущем политическое устройство России, вероятно, останется автократическим, скрытым за демократическим фасадом. Хоть это и разочаровывает, но все же такое развитие событий лучше, чем все пережитое Россией до сих пор, если не считать кратких периодов ее истории.

Трудно себе представить, что Россия предложит миру некий новый тип универсальной теории, как когда-то она сделала с коммунистической идеологией. Российский штамм политического мессианства почти выдохся. Тем не менее, России, возможно, удастся разработать на базе собственных духовных и культурных ресурсов притягательную альтернативу обоим моделям - европейской и американской - при условии, что она достигнет долговременных экономических успехов.

Если усилия России по превращению в независимый центр власти, способный соперничать с США (и впоследствии с Китаем), не увенчаются успехом, какую роль она будет играть? Богатую пищу для размышления дает ее сопоставление с Францией в длительный период англоамериканской гегемонии. В широком плане Франция играла в англоамериканском клубе роль "несговорчивого партнера" - в таком качестве она выступала еще в 2003 году, когда организовала сопротивление войне в Ираке.

В XX веке Франция дважды - в 1931 году и вновь в 1969-1970 годах - вносила свой вклад в разрушение мировой монетарной системы. По решению Шарля де Голля Франция в 1966 году вышла из НАТО. Франция - уникальный случай в Западной Европе - создала свой собственный ядерный арсенал сдерживания, а также отстаивала идею создания европейского военного потенциала за пределами НАТО. Не оспаривая лидерства США в открытую, Франция пыталась проводить свою собственную "остполитик" (политический курс ФРГ в отношении СССР и соцстран в послевоенный период; характеризовался установкой на сотрудничество. - Прим. ред.) по отношению к России, а также использовать свою ось с Германией для создания европейской позиции во внешней политике.

Французы всего упорнее настаивали, что у Европы есть интересы, не совпадающие с американскими, - особенно на Ближнем Востоке, где Франция проводит проарабскую политику. Вдобавок, подобно де Голлю, Путин стремится спасти свою страну от унижения и разгрома, добившись для нее роли, которая созвучна настроениям масс, ощущающих миссию своей страны и гордящихся ею, а национальные интересы истолковывает как "суверенитет".

Мечта голлистов о создании независимого центра силы так и не осуществилась, но роль "несговорчивого партнера" придала французской дипломатии отличительный оттенок, что, возможно, в той же мере проявится и в случае с уменьшившейся в размерах, гордой, но больше не являющейся гегемоном России. Статус "несговорчивого партнера" для России - возможно, лучший шанс для того, чтобы примирить ее стремление к независимости с реалиями современного мира.

В сотрудничестве с Project Syndicate, 2007