Иностранная пресса о России и не только

Путин не Сталин, но с его возвращением в Кремль политический климат в стране ухудшается: репрессии против оппозиции усиливаются, свобода СМИ сокращается, правозащитная деятельность практически ставится вне закона. Призраки советского прошлого все еще живы, новое поколение явно не в восторге, и с этим придется считаться лидеру, которого все чаще сравнивают с Брежневым.

"Путин - не Сталин, а Брежнев в современном варианте", - пишет Роджер Бойз, обозреватель The Times.

Путин развернул гонения на оппозицию, задевает и личные свободы граждан, есть даже подозрения, что Россия причастна к загадочным смертям в Англии, - все это побуждает критиков сравнивать его методы с методами Сталина. Бойз возражает: за текущими событиями стоит не сила - тут таятся слабость и смятение, ускоряющийся коллапс системы управления, как при Брежневе.

По мнению автора, Путин вообще повторяет путь Брежнева. Оба пришли на смену сумасбродным лидерам, "укрепили свои позиции, оттеснив соперников", подольстились к генералам и стали популярны у населения, так как делились плодами экономического роста. В брежневский период все пошло под уклон с 1973 года, теперь и Путин катится под уклон. Чиновничество душит экономический рост, предпосылки для которого, по мнению автора, были созданы либералами 1990-х. В результате Путин уязвим как никогда.

Несоответствия между проблемами страны и полумерами, на которые решается Кремль, стали очевидны не только оппозиции, но и провинциальному среднему классу. "Россияне начинают воспринимать Путина как проблему", - пишет Бойз, подчеркивая, что "нелепая завеса таинственности вокруг его болезни - предполагаемой травмы спины" только обостряет ситуацию.

Но самое настораживающее - произвольное применение судебной и исправительной системы к инакомыслящим, новые расплывчатые репрессивные законы, считает автор. Сегодня снова звучат разговоры о "предателях", "шпионах" и "провокаторах". Так изъясняется президент, который при Брежневе пошел служить в КГБ, замечает автор.

"Мы с Путиным ровесники, и мы оба, каждый по-своему, - пленники Брежнева. Путин - оттого, что все сильнее страшится перемен. Я - оттого, что все меньше верю, что Россия найдет форму управления, которая позволит ей открыться миру", - заключает Бойз.

"Владимир Путин, возможно, вот-вот радикально сменит свой имидж. Путин - "крутой сторонник силовиков" - вероятно, покинет сцену, на смену придет подобревший и смягчившийся "Владимир Мудрый". "Образ мачо кремлевские политтехнологи решили заменить образом умудренного патриарха", - ссылаясь на "Независимую газету", пишет Брайан Уитмор в The Atlantic.

Согласно докладу, "предназначенному для одного из губернаторов", президент якобы готов сблизиться с либералами, которые менее коррумпированы, чтобы "успокоить население". Но, "поскольку Путин в свое время отдал очень много власти силовикам, осадить их без ущерба сложно", - цитирует автор отрывки из статьи в "Независимой".

"По словам чиновников, первые признаки "обновления" путинского имиджа стоит искать в ежегодном Послании президента к Федеральному собранию в этом месяце. Или не стоит, - рассуждает Брайан Уитмор. - Кремлевские стратеги долго использовали мужественность и силу Путина в качестве метафоры, иллюстрирующей возрождение России во время его правления. Это становится все сложнее, по мере того как президент стареет".

В тот же самый день, когда упомянутый материал появился в "Независимой", Московский центр Карнеги опубликовал доклад "Пробуждение России", в котором обрисовано мрачное состояние российской политической системы, продолжает автор. Один из выводов гласит: созданная Путиным система "потеряла легитимность в глазах наиболее динамичных, меняющихся и теперь политически активных сегментов общества". Хваленая путинская "вертикаль власти" разрушается, по мере того как лидеры государства пытаются дисциплинировать элиту, чтобы спасти систему.

"Останется ли Путин "Крутым Владом" или превратится во "Владимира Мудрого", болен он или здоров, в любом случае с этой пугающей реальностью ему придется столкнуться", - подытоживает Уитмор.

С момента возвращения Путина в Кремль репрессии в отношении оппозиции усилились, пишут журналисты L'Express. Бросать вызов Кремлю вредно для здоровья. Издание рассказывает о гонениях на участницу митинга протеста на Болотной площади 6 мая Мария Баронову. "Теперь я знаю, почему диссиденты советской эпохи почти все спились..." - заметила Баронова, рассказав свою историю.

"Мария Баронова не случайно вспомнила об СССР. С момента возвращения Владимира Путина в Кремль на третий срок Россия вновь окунулась в мрачную атмосферу холодной войны, - пишет издание. - Слежка за оппозиционерами и незаконные аресты, телевизионная пропаганда и антизападная паранойя... Все как тогда - кроме освоения космоса".

Упорно ходят слухи о возвращении городу Волгограду названия Сталинград! - поражаются журналисты. Путин также лелеет амбициозную мечту вовлечь бывшие советские республики в Евразийский союз, проект которого очень напоминает СССР. Но главный признак воскрешения призраков прошлого - политические репрессии.

По словам политолога Лилии Шевцовой, "речь идет о перерождении режима": "Если раньше мы могли говорить о мягком авторитарном режиме, то теперь речь идет о гораздо более жестком авторитаризме с возможным уклоном в сторону усиления диктаторского насилия". Как отмечает издание, запугивание сработало: год спустя после зимних протестов безумная надежда на демократическую передачу власти, похоже, сошла на нет.

"На смену сезону манифестаций пришло путинское лето, отмеченное повышенной законодательной активностью. Законы об интернете, манифестациях и праве на свободу выражения: на каждый вызов, брошенный власти, она отвечает законодательным актом", - констатирует издание. Интернет, долгое время бывший надежным прибежищем протестных настроений, тоже не избежал репрессий: с 1 ноября власти имеют право блокировать IP-адреса без постановления суда. Россия получила еще один инструмент цензуры.

После возвращения в Кремль Путина началась "демедведизация", пишут авторы статьи. Путин аннулировал инициативу Медведева по исключению из УК статьи о клевете. А новый закон о "госизмене" настолько размыт, что любая информация, переданная иностранным НКО, журналистам или дипломатам, может привести за решетку. Под прицелом у Путина оказались и неправительственные организации.

Если Владимир Путин продержится у власти до окончания еще двух президентских сроков, то побьет рекорд политического долгожительства Леонида Брежнева. Издание сравнивает сегодняшнюю ситуацию с брежневской эпохой и находит как сходства, так и существенные различия.

"Пресса в России под давлением", - так озаглавлен еще один материал L'Express. "Не будет ли вскоре пишущая пресса, как телевидение, практически полностью контролироваться Кремлем?" - задаются вопросом авторы статьи.

26 ноября Олег Кашин, один из лучших журналистов "Коммерсанта", был уволен. Кашин, активно участвовавший в митингах прошлой зимой, был выбран в Координационный совет оппозиции, отмечает издание.

В марте сразу после президентских выборов "Коммерсантъ-Власть" опубликовал фотографию с бюллетенем, на котором была написана нецензурная фраза в адрес Путина. Приближенный к Путину владелец "Коммерсанта" Алишер Усманов тут же уволил главного редактора Максима Ковальского. Летом был вынужден уволиться главный редактор журнала "Большой город" Филипп Дзядко. В октябре главный редактор "Огонька" Виктор Лошак также потерял свой пост из-за интервью с Ксенией Собчак, сообщается в статье.

"Сегодня "Новая газета" и New Times остаются единственными независимыми печатными СМИ в России. Свобода прессы сжимается как шагреневая кожа", - заключает издание.

"За первые семь месяцев нового президентского срока Путина отголоски старых времен зазвучали тревожно-громко", - пишет в Foreign Policy Таня Локшина, замдиректора российского отделения Human Rights Watch. Всего лишь год назад, когда начались массовые акции протеста, правозащитники ликовали, однако надежды не оправдались, считает Локшина: "За 20 лет наблюдения за постсоветской Россией Human Rights Watch еще не фиксировала столь широких гонений по политическим мотивам, как сегодня".

Едва Путин вернулся к власти, Кремль "закрутил гайки". Самым полезным инструментом оказался парламент, принявший целый ряд новых законов, которые ограничивают свободу слова, собраний и общественных организаций. "Это мощные механизмы давления на активистов гражданского общества", - пишет Локшина, особо выделяя закон об НКО, за невыполнение которого можно угодить за решетку на два года.

Ведущие правозащитные организации отказались регистрироваться в качестве "иностранных агентов", напоминает Локшина. Это дело принципа: "Эти организации действуют в интересах российских граждан и представляют российское гражданское общество". В итоге все варианты, которые возможны для НКО, недостаточно финансируемых из российских источников, неприемлемы - либо уголовное дело, либо унизительный статус "иностранного агента", либо частичное сворачивание деятельности.

Согласно новому закону об НКО, государственная измена - это, в том числе, любая помощь зарубежной державе и международной организации, направленная на подрыв безопасности России. Локшина полагает, что уголовное дело могут завести и на нее саму, например, за брифинг о статусе российских правозащитников, который она провела для чиновников Совета Европы. Или за доклад о насилии в отношении женщин, адресованный инспектору ООН. Или за то, что она изучает тему "превышения полномочий спецслужбами и правоохранительными органов во время операций против инсургентов на Северном Кавказе". Сбор такой информации вполне можно объявить подрывом национальной безопасности.

Локшина вспоминает, что пришла работать в Московскую Хельсинкскую группу в конце 1998 года. Если бы ей сказали, что однажды она столкнется почти с той же дилеммой, что и советские диссиденты, она бы рассмеялась: "Советского Союза больше нет, а в России за правозащитную деятельность не сажают".

"Как бы мне хотелось повторить эти слова теперь, всего лишь на восьмом месяце третьего срока Путина", - вздыхает автор.