Иностранная пресса о России и не только

Корреспондент британской газеты рассказывает о своем пребывании в Чечне и о бегстве вместе с чеченской семьей из села, находившегося под угрозой обстрела российских войск. Тысячи обездоленных людей живут в этом опасном месте, они забыты всеми - заключает автор статьи.

Два часа утра. Мы лежим в промерзшем доме и пытаемся заснуть под грохот российской артиллерии, обстреливающий село Комсомольское, расположенное в 2 милях от нас, - пишет журналистка газеты Times. - В одной из комнат постоянно кашляющий больной туберкулезом.

Внезапно кто-то постучал в окно один раз. Затем стук повторился. Хозяин дома подошел к двери. Через несколько минут он вернулся и остановился около меня. "Боевики установили контроль над этим селом. Русские, вероятно, ударят утром. Нам необходимо отсюда уйти".

В соседней комнате закричал шестимесячный ребенок.

В субботу группа чеченских боевиков, численностью от 70 до 200 человек, ворвалась в Комсомольское, расположенное в предгорьях Чечни, недалеко от Аргунского ущелья. Российские солдаты быстро заняли этот населенный пункт. К вечеру они объявили об освобождении села, и к этому времени нескольким семьям удалось бежать.

На следующий день вторая группа чеченцев попыталась ворваться в село, но российские солдаты якобы отбили эту атаку. Но в селе Гойское, расположенное рядом с Комсомольским, ситуация была совершенно иной.

Следующую ночь я провела в другом селе - Старые Атаги, расположенном у входа в Аргунское ущелье. Когда мы возвратились в воскресенье в село, там что-то изменилось. Нам пришлось идти оставшиеся до села 4 км пешком, потому что солдаты запретили сквозной проезд через этот населенный пункт. Из одной из расположенных вдоль дороги лачуг вышла семья, которой солдаты приказали покинуть дом. Жители были в отчаянии, они забрали жалкие пожитки и ушли. К концу дня мы вернулись домой в надежде, что все закончилось.

Но дома стало ясно, что необходимо уезжать, пока российские войска не начали бомбить и наше село. Русские не начали обстрел утром, и нам удалось спокойно позавтракать. Но те, у кого имелись средства передвижения, не могли задерживаться. Танки русских уже стояли в поле рядом с домом.

В понедельник утром мы собрали свои вещи. Что забирать? Как долго нам придется находиться вне дома? Дети надели свою лучшую одежду и причесались. Мы погрузились в "Ладу": отец семейства, его брат и жена, их 13-летний сын, 6-летняя дочь, шестимесячный ребенок и я. Спутниковый телефон был спрятан среди детских вещей. Уезжать было непросто: в доме оставались две девочки-подростка, их мать и дед.

Первая проверка прошла в нервозной обстановке. Солдаты-контрактники не всегда берут взятки. Совершенно неожиданно нас пропустили. Позднее мне сказали, что на блокпосту вместе с солдатами находились и боевики. Уже никогда не узнать, как и почему они там оказались. На втором блокпосту паспорта проверили лишь у мужчин. Мои попутчики благодарили Аллаха, а я начала пересматривать годы, прожитые в атеизме.

Последний блок пост находился на границе с Ингушетией. Мы надеялись на простую проверку. Однако маленький самодовольный ингушский пограничник решил показать, кто есть кто. "Вы думаете, что это свободный коридор?", - прорычал он. Он сменил тон, лишь узнав, кто мы, и что мы можем связаться по спутниковому телефону с президентом Ингушетии. Мы чувствовали себя свободными, измотанными, замерзшими и грязными, поскольку не мылись в течение нескольких дней.

В Гойском был и еще один повод для беспокойства. В соседнем селе Алхазурово находился один из самых известных чеченских полевых командиров - Арби Бараев, которого подозревают в причастности к десяткам похищений.

Возможно, самым страшным местом в Чечне стали горы. Русские перекрыли доступ в населенные пункты, расположенные вдоль Аргунского ущелья, оставив лишь несколько "гуманитарных коридоров".

В отличие от Грозного, лишь у немногих есть подвалы. Здесь нет больниц, и еда в 10 раз дороже, чем в других населенных пунктах Чечни.

Тысячи обездоленных людей живут в этом опасном месте, они забыты всеми.