Иностранная пресса о России и не только

"Столетие российской революции наступает в странный момент. В путинской России его официально не отмечают - и уж тем более не празднуют. По-видимому, как это ни иронично, крах коммунизма в 1991 году обрек ее на то, что Троцкий назвал "сорной корзиной истории", - отмечает Юссеф Эль-Джинджихи в Independent.

"О российской революции всегда плохо отзывалась западная пресса - мягко говоря. Ее лидеров - Ленина, затем Сталина - часто приравнивают к Гитлеру как массовых убийц, возглавлявших тоталитарные режимы. Левых в конце концов вынудили признать, что революция мутировала в автократический режим, воплощенный в чистках и ГУЛАГе при Сталине. Как говорится, учебники истории пишут победители", - говорится в статье.

"И все-таки важно отделить наследие сталинизма от исходного революционного момента. За один присест в 1917 году прекратились столетия царизма для миллионов российских крепостных (так в оригинале; крепостное право в Российской империи было отменено в 1861 году. - Прим. ред.). Если Великобритания и Франция пережили буржуазные и промышленные капиталистические революции в XVII и XVIII веках, Россия была спящим великаном аграрного феодализма", - указывает автор статьи.

"В конце Первой мировой войны большевистская революция уже привела одну шестую часть земного шара под власть коммунизма. После Второй мировой войны революция Мао Цзэдуна в Китае привела к тому, что в красный цвет окрасилась треть мира. Планировщики в США восприняли это катастрофическое событие как "потерю Китая". Из этого можно сделать вывод, что место Китая в глобальной экономической системе было под эгидой Соединенных Штатов. Непреодолимый подъем коммунизма казался неостановимым", - говорится в статье.

"Вполне возможно, что экзистенциальная угроза со стороны коммунизма была критическим фактором, вынудившим капитализм сделать уступки, пойдя навстречу нуждам обычных людей", - указывает Эль-Джинджихи.

"[Автор книги "Дилеммы Ленина"] Тарик Али указывает, что российская революция "ускорила деколонизацию и вдохновила революции во Вьетнаме, в Китае и на Кубе". Определенно, стоит помнить, что немалую часть XX века западные сторонники прогресса приглядывались к примеру Советского Союза. Страны Азии, Африки и Латинской Америки участвовали в борьбе с колонизаторами", - говорится в статье.

С точки зрения Тарика Али, "российская революция была очень полезна для западной социальной демократии. Капитализм был вынужден пойти на настоящие уступки. Падение Советского Союза привело к худшему типу хищного капитализма (глобализации), который бесконечно и без всякой критики хвалят The Economist и Financial Times. Однако пока капитализму нет альтернативы, он выживет. Разговоры о его спонтанном схлопывании и крахе притянуты за уши".

"После неудачных экспериментов XX века социализм не мог быть серьезной альтернативой [капитализму], поскольку был дискредитирован. Последовал рефракторный период, однако социализм больше не выглядит табуированной темой. В 2015 году этот термин чаще всего встречался в поисковых запросах. Поражает раскол между разными поколениями: молодые люди принимают ряд идей, в которых для них нет никакого исторического багажа", - говорится в статье.

Нил Фолкнер, автор книги "Народная история российской революции", полагает: "Мировой капитализм находится в глубоком кризисе, длительном кризисе, кризисе, для которого у мирового правящего класса нет решения. Имеется огромный массив мировых проблем, которые все погубят, если мы не построим радикальные движения за изменения. Я не удивлен, что люди ищут в интернете слово "социализм": люди знают, что нам нужна альтернатива. Люди ищут альтернативу".

По словам Фолкнера, российская революция представляла собой "революционный процесс, движимый относительно маленьким количеством людей, несколькими миллионами людей". "Что, если сотни миллионов из нас возьмут на себя контроль над современной мировой экономикой, которая настолько исполнена потенциала для удовлетворения нужд, и будут управлять ею снизу демократически в соответствии с нуждами людей? - спрашивает Фолкнер. - Это величайший урок 1917 года: потенциал, который есть у обычных людей". Однако он добавил: "У меня нет никаких иллюзий по поводу международной рабочей революции, которая трансформировала бы эту систему. В каком-то смысле это величайшая задача за всю историю человечества".