Иностранная пресса о России и не только

Тяжелая работа и напряженный график, по всей видимости, не пугают музыкантов оркестра санкт-петербургского Мариинского театра, а также их вездесущего художественного руководителя и дирижера Валерия Гергиева.

Вскоре после домашней премьеры "Невидимого града Китежа" Римского-Корсакова Гергиев с оркестром отправился в Италию, в Парму, на торжества, посвященные композитору Верди - там он показал "Бал-маскарад". Затем - когда концертах наступила трехдневная пауза - он вместе с пианистом (грузинского происхождения) Александром Торадзе выехал в Париж, где представил на суд публики два концерта из российских шедевров ХХ века.

Удивительная выносливость, продемонстрированная оркестром в ходе концертов в театре Шатле, произвела большое впечатление, его энергии и виртуозности хватило на две программы, в каждой из которых были представлены произведения Стравинского, Прокофьева и Скрябина - всего 6 работ, характерных для российской музыкальной сцены начала века.

Торадзе, записавший все пять фортепьянных концертов Прокофьева в исполнении Гергиева и его оркестра, продемонстрировал весь свой яркий талант во время исполнения двух концертов Прокофьева - ?2 и ?3 - а также сольной партии в произведении "Прометей: Поэма огня" Скрябина. Кульминацией выступления Торадзе стало исполнение четвертой и заключительной части редко исполняемого фортепьянного концера ?2.

Оркестр показал все свои лучшие качества, исполняя мистические музыкальные вариации в "Поэме экстаза", а также два балета Стравинского, завершавших каждую программу: "Жар-птица" и "Весна священная". Богатство и разнообразие оркестровых красок и виртуозность каждой инструментальной группы сделало исполнение этой "Весны" по-настоящему запоминающимся событием.

Гергиева и музыкантов оркестра весь день вызывали на бис. На первом концерте их попросили исполнить на бис "Бабу-Ягу", а также живое и бурное прочтение прелюдии в третьему акту "Лоэнгрина" Вагнера, а в конце второй программы дирижер и оркестр откровенно рисовались при исполнении увертюры к "Руслану и Людмиле" Глинки: руки Гергиева оставались неподвижными, и он предположительно дирижировал оркестром только движением глаз и кивками головы.