Иностранная пресса о России и не только

В Петербурге появились революционные методы консервации

Дворец так красив, а мастера настолько искусны, что, впервые увидев дом Екатерины Великой в пригороде Петербурга, повреждений не замечаешь. Но учитывая, что город пережил две кровавых революции и длительную и страшную блокаду во время Второй мировой войны, то, что Китайский домик в Ораниенбауме уцелел вместе со своими инкрустированными полами, драпировками, гобеленами, картинами, картинами, шелками, позолотой и большей частью мебели, включая выписанный из Англии бильярдный стол, кажется почти невероятным.

Строившийся в течение шести лет начиная с 1762 года в стиле позднего рококо по заказу женщины, обладавшей изысканным вкусом и огромным состоянием, дворец во многом остается таким же, каким оставила его Екатерина в конце своего царствования.

Он открылся 27 июля 1768 года обедом на 42 персоны и прогулкой по садам, являвшимся, наверное, одним из лучших образчиков паркового садоводства в России. Впоследствии дворец, который Екатерина построила "для себя и только для себя", стал одним из излюбленных мест балов и обедов, хотя, по словам Владимира Гавриловича Клементьева, его хранителя на протяжении 33 лет, она никогда там не ночевала.

Сегодня очарованию Китайского домика грозит более коварный враг. Он пережил войну и революцию, но может не уцелеть в битве с сыростью и неумелой реставрацией.

Британские ученые и частная некоммерческая организация World Monuments Fund объединили усилия с Клементьевым и его сотрудниками, чтобы законсервировать дворец до того, как будут приняты меры во избежание непоправимого ущерба.

В городе восхитительных зданий, где не счесть дворцов потрясающих размеров и великолепия, стоит ли поднимать шум из-за сравнительно новой постройки, которая привлекает не так уж много туристов?

Во время посещения Китайского домика Кейти Джангрейд, директор World Monuments Fund по развитию, говорит: "Другие дворцы Петербурга очень красивы, они тщательно и блестяще отреставрированы, но в некоторых случаях они восстановлены после почти полного разрушения во время войны. Здесь мы имеем дело с жемчужиной, остающейся почти нетронутой с тех пор, как она была построена с использованием оригинальных методик и ремесел".

Фонд, штаб-квартира которого находится в Нью-Йорке, в срочном порядке выделил деньги на хотя бы временную починку крыши и водостоков. Но, решая проблему консервации сокровищ дворца на будущее, пришлось прибегнуть к новой технологии консервации.

Тобит Кертис, специалист по консервации, преподававший в Институте Кортленда в Лондоне, установил систему обнаружения влаги, от которой зависит спасение любимого дворца Екатерины.

Для начала ему нужно выяснить, откуда берется влага. Вода может протекать через крышу, может быть результатом конденсации или сезонных флуктуаций влажности. Может быть, это туман или талый снег, просачивающийся через трещины внешних террас. Наиболее вероятно, что это сочетание всех причин.

Традиционным для России решением является грубый подход: возведение влагозащитной кладки, которой у здания никогда не было, и сушка здания вместе с находящимися в нем бесценными шедеврами. С точки зрения Фонда и Кертиса, это было бы катастрофой.

Самым наглядным примером являются инкрустированные полы. Они настолько ценны, что каждому посетителю выдают специальные войлочные тапочки, и даже лестницы реставраторов снизу обиты войлоком.

Эти полы, при создании которых использовалось 18 видов дерева, включая выписанные из Бразилии, сохранились фактически в первозданном виде. Поскольку дворец, как и остальной Петербург, построен на осушенном болоте и полы находятся всего в нескольких сантиметрах над влажной почвой, этот факт поражает.

Кертис говорит: "Все эти виды дерева, имеющие разную форму и размеры, могут по-разному отреагировать на увлажнение и сушку. По-видимому, влажность воздуха была относительно постоянной с тех пор, как по ним 230 лет назад ходила Екатерина Великая, иначе они бы покоробились и прогнулись. Сушка может их погубить".

Несмотря на то что российская таможня первоначально конфисковала приборы Кертиса, он провел во дворце неделю, устанавливая оборудование для проверки уровня влажности. Каждый монитор передает данные на главный самописец, смонтированный во дворце, который прозвали белкой. Сидя в своем кабинете в Кембридже, Кертис может загружать информацию в свой компьютер и следить за влажностью во дворце и ежечасным изменением ее уровня. Идея состоит в том, чтобы собирать данные в течение года и увидеть, как меняется содержание влаги во дворце.

Кертис, консультант English Heritage и National Trust, работавший в соборах Питерборо, Ворчестера и Винчестера, находится на переднем крае нового мышления в области консервации.

"Прежде чем что-то предпринимать, важно выяснить, каков микроклимат внутри здания и даже в разных частях комнаты, и понять, что наносит ущерб. Если проводить радикальные изменения, почти наверняка сделаешь только хуже", - говорит он.

"В случае с этим дворцом мы, по-видимому, имеем дело с повышением влажности. Безусловно, повреждены нижние части стен, но возможно, под двери проникает талый снег, когда дворец закрывается на зиму.

"Мы должны выяснить, является ли причиной повреждения стен вверху вода, протекающая сквозь крышу, или система центрального отопления, которая была установлена в 1960-е годы и высушила часть стены, прежде чем ее демонтировали".

Одна из трудностей состоит в том, что украшения соединены либо клеем животного происхождения, либо рыбным клеем, который имелся только в России и делался из осетрины и водки. Он является основой позолоченных листьев на деревянных рамах гобеленов из шелка и стеклянных бусин.

Юрген Хубер, эксперт лондонского музея Wallace Collection, говорит: "Очень редко удается увидеть работу такого качества в первозданном состоянии без реставрации. Мы должны сделать самый минимум, чтобы другие могли ее оценить".

Чтобы помочь в финансировании работы, британская компания Peter Hambro Mining, ведущая добычу золота в Сибири, пожертвовала золото для консервации рам, для создания которых мастерам в свое время понадобилось работать около тысячи часов.

Кертис говорит: "Люди очень восприимчивы к температуре, к ее изменению даже на градус, но для того, чтобы мы почувствовали изменение влажности, ее уровень должен измениться на 10%. С произведениями все наоборот. Небольшие флуктуации влажности могут нанести огромный ущерб".

Слои таких материалов, как гипс, соединенные животным клеем, расширяются при увеличении влажности и сжимаются при ее уменьшении, из-за чего они могут потрескаться, зашелушиться и в конце концов распасться.

Мониторинг в течение года покажет, как снег, повышение влажности, открывание и закрывание окон влияют на содержание воды в материалах.

Кертис говорит: "Здешний хранитель неутомимо трудится 33 года, чтобы сохранить все в неприкосновенности. Он проделал огромную работу, в которой ему помогли удача и знания. Без приборов он поддерживает влажность на более или менее стабильном уровне. Теперь мы должны опираться на науку и помешать ухудшению ситуации, то есть в смысле реставрации от нас требуется минимум".

Клементьев говорит: "Мы благодарны иностранным экспертам за поддержку, теперь мы можем принять правильное решение, чтобы увидеть дворец могли и наши дети. Нам нужно убедить всех в России, что, вопреки распространенному мнению, сохранение небольшой влажности является наилучшим вариантом для дворца".