Иностранная пресса о России и не только

В свете приближения Евро-2004 Майкл Пай объясняет, почему он влюблен в Португалию, и почему он не хочет остаться и поприветствовать английских футбольных фанатов и намерен на время покинуть страну.

Мы находимся в тупике боковой дороги. Здесь горстка бледных домов в сосновом лесу, запах свежеиспеченного хлеба и мяты под ногами. Поля испещрены следами кабанов, словно следами от дамских шпилек. Зимой мы слышим завывания волков. Однажды в лесу я наткнулся на огромное серое животное, и, разглядывая его, пытался убедить себя, что передо мной просто серая лисица.

Это моя Португалия, дикое и щедрое место, где я провел столько времени в течение последних 10 лет. Достаточно долго, чтобы мне начали доверять и посвятили в местные тайны.

Это место далеко от туристических Алгарве и Лиссабона, где нельзя не заметить огромного количества подъемных кранов в море строек: Португалия пропустила добрую половину XX века, всю мировую войну и 50 лет экономического роста, и теперь ужасно спешит наверстать упущенное.

Мои соседи говорят, что в расположенном рядом городке больше небезопасно после того, как молодое поколение открыло для себя наркотики. В репутации города Браганса, который славится своим замком в горах, появилось кое-что новенькое: дискотеки со спальнями и бары с танцовщицами из Бразилии.

Но здесь, в Коимбре, в моей Португалии, ничем таким и не пахнет. Это пограничное место, где Европа встречается с Африкой и Атлантикой.

Меня в дрожь бросает от мысли, что другие люди сотворят с этим местом, когда на протяжении одного из крупнейших спортивных событий взгляд Европы будет прикован к Португалии. И я не уверен, что хочу быть здесь, когда португальцы -жители этих городков - узнают, какими могут быть англичане, когда они передвигаются толпами, особенно по узким улочкам средневековых городков вроде Коимбры жаркой ночью.

Я хочу, чтобы всему этому сопутствовал успех, но я не уверен, что так оно и будет. Так что я не собираюсь слоняться по округе и приветствовать английских фанатов, однако мое отсутствие долгим не будет.

Национальным времяпрепровождением в Португалии является saudade, что переводится приблизительно как "ностальгия". Но лишь настолько приблизительно, насколько "ураган" может означать "ветер". В Португалии ничто не имеет смысла без всех мифов и теней прошлого.

Великие времена для Португалии остались позади - это век открытий, когда Потругалия открывала мир и соперничала с Испанией. Испания победила. И до сих пор можно спровоцировать драку, задав вопрос, почему Васко да Гама, кажется, похоронен как минимум в трех местах.

С 1580-го по 1640 год на маленьких хрупких кораблях Португалию покинула почти треть населения страны - почти 300 тысяч душ уехали в Бразилию. С тех пор вряд ли были времена, когда португальцы не бросали решительно своих голых гор, бурных морей и узких рек ради того, что звучало лучше, и saudade стала страстью, засевшей в сердце иммигранта.

Были времена, когда не срабатывало ничего - ни управление Португалией из Бразилии, ни высылка евреев, ни вытеснение религиозных орденов и иезуитов, ни избавление от королей - в отделах светской хроники в прессе до сих пор мелькает Герцог Браганса. В отчаянии португальцы передали страну-банкрота в руки профессора экономики Антониу Салазара.

Салазар был диктатором, помешанным на прошлом. Он любил золото. Он сам творил традиции: создал "традиционное платье", содрав его с открытки из Перу 1940-х годов. И он был более ярым марксистом, чем сам Маркс. Он был уверен, что капитализм неизбежно приведет к коммунизму, и поэтому он был намерен спасти Португалию от капитализма.

Страна была заморожена на 50 лет. Наши соседи проходили по 20 миль босиком, чтобы купить сардины и затем продать их в поселке. Однажды беременную женщину пришлось пронести 10 миль на старой двери до дороги, по которой могла случайно проехать скорая помощь. А когда я спросил другого своего соседа, что заставило его в 1950-х отправиться искать работу во Францию, он ответил: "Голод". Он оставил своей жене записку, однако она так и не прочитала ее, потому что читать не умела.

В 1950-х секретная полиция - PIDE - платила каждому пятому. На тебя могли донести за то, что на публике ты был одет в красную рубашку.

Португалия оставалась "в гордом одиночестве", связанная со своими африканскими колониями, включая Мозамбик и Анголу, и гордясь тем, что владеет Гоа, Макао и Тимором. По словам Салазара, Португалии больше ничего не было нужно. Потребовалась вооруженная революция, чтобы урегулировать колониальные войны и принести в страну демократию в 1970-х. И тогда впервые за века в стране появился выбор.

До сих пор можно слышать, как люди говорят о демократии, беспокоятся о ней, потому что они помнят, что у них ее не было в те дни, когда "нужно было тихо сидеть за столом".

Но если у вас никогда не было XX века, сложно попасть сразу в XXI.

Завоевать уважение и соблюдать приличия - для Португалии это все. В последние дни здесь часто звучала фраза: сделать так, чтобы "показать англичанам", а затем продолжить заниматься обычными делами, где-то вне поля зрения. Так что иерархия имеет значение, размах бюрократии поражает, людей приучают доставать и приносить кучу бумажек.

Четыре года назад предыдущий премьер-министр торжественно открыл у нас объездную дорогу. Было много помпы и ярких газетных заголовков. Однако мы до сих пор ждем, пока кто-нибудь заделает прорехи размером в сотни метров, чтобы мы могли, наконец, начать пользоваться ею.

Такие социальные игры могут оборачиваться бедой. Уровень смертности на португальских дорогах самый высокий в Европе, а трассу IP3 называют "трассой смерти". Даже водительские права есть далеко не у всех.

Новые футбольные стадионы для Евро-2004 - это апогей эффектности: они такие большие, что могут вместить всех обитателей некоторых городков. Это эффектные строения, однако уже через несколько недель они окажутся излишеством.

Демократическая Португалия использует те же тактики, что и старик Салазар: футбол отвлекает внимание людей от реальности. Однако это просто соломка поверх грязи, впечатление крикливого богатства, чтобы скрыть ужасную нищету. Прибытие Бекхема и компании не поможет пожилым женщинам, которые встают в 5 утра, чтобы отстоять долгую очередь в местные поликлиники и в 9 получить шанс получить талончик к нужному врачу. Генри и Зидан не помогут учителям, оставшимся без работы в стране, которая отчаянно нуждается в лучших школах.

Но в моей Португалии, в поселке, где я пишу, живет удивительная солидарность. Мы все к услугам друг друга. Мы вместе работаем как машина. Никто не умирает в одиночестве. Все остаются с больным до конца. Здесь живет привычка - почти система - делиться друг с другом: краюхой хлеба, пучком петрушки, бобами, мясом только что забитого поросенка.

Здесь ты можешь быть добрым, заботливым, попытаться построить общину вдалеке от безразличия жизни в мегаполисах. И именно это и тянет меня обратно в Португалию - в мою Португалию, куда я вернусь, как только футбольные фанаты разъедутся по домам.