Иностранная пресса о России и не только

Что бы ни говорили американские телеканалы непрерывного вещания и деятели из Национального фронта, Франция вовсе не находится на пороге гражданской войны: скорее, она переживает кризис попытки - попытки оригинальной и достойной уважения - реализовать типично французскую модель интеграции.

Тысячи подожженных за последние дни машин, сотни ночных стычек, десятки разгромленных торговых центров - все это возвещает об агонии вековой французской истории, идеалистической и амбициозной авантюры. Ее целью было превратить иммигрантов, приехавших из разных стран, выросших в самых разных религиозных убеждениях и культурах, в настоящих французских граждан.

Французская Республика хотела показать всему миру, что она - со своей светскостью, своими школами, языком, историей, универсальными ценностями и волевым государством - способна превратить любого иностранца, с какого бы континента он ни приехал, какой бы цвет кожи и религиозные воззрения он ни имел - в усатого галла-патриота. Эта претензия составляла ключевой момент знаменитой французской уникальности.

Другие страны - США, Великобритания, Германия, Нидерланды, Канада - сделали иной выбор, пойдя по пути мультикультурализма и коммунотаризма. Принимая иммигрантов, они ориентировали их на сохранение своей культуры, своего языка, своих исконных обычаев. Таким образом, они предоставляли иммигрантам возможность автономии, самоорганизации. Они допускали сохранение различий, способствовали их сохранению. Во Франции же республиканский тигель преследовал противоположную цель. Париж долгие годы с чувством превосходства взирал на расовые беспорядки и межэтнические столкновения в государствах, сделавших выбор в пользу коммунотаризма. Сегодня ему впору оплакивать крах его собственной модели.

Ужасные дни, которые переживает сегодня Франция, служат жестоким напоминанием: в символичных клубах дыма и языках пламени сгорает сама интеграция "по-французски". Похоже, Франция, которая оставалась страной иммигрантов, в то время как из других стран люди эмигрировали, исчерпала возможности своей модели. Поджигателям и погромщикам - от 10 до 25 лет. Подавляющее их большинство родилось на французской земле и, следовательно, они являются французскими гражданами. Мишени, которые они выбирают, представляют собой символы самого общества: это полиция, школа, детский сад, колледж, развлекательный центр, соседский автомобиль, ближайший магазин. Они ополчились на общество, которое считают несправедливым и дискриминирующим их. В этом обществе они чувствуют себя изгоями и, в свою очередь, отвергают его. Если бы речь шла о рациональной дискуссии, можно было бы выдвигать аргументы, признавать ошибки, указывать на усилия по их преодолению... Можно было бы бросаться друг в друга цифрами и ярлыками. Но и это ни к чему бы не привело.

Вы вышли за рамки всякой возможной дискуссии. По одну сторону - самая обездоленная часть молодежи, знающая только бедность, проблемы в школе, отсутствие всякой профессиональной квалификации и перспективу пополнить ряды безработных: она ударилась в самое провокационное, самое разрушительное и самое бесплодное насилие - несмотря на все увещевания депутатов, учителей, религиозных лидеров, руководителей ассоциаций. По другую сторону - государство, которое уже двадцать лет, постоянно меняя курс, хаотично раздает кредиты и контракты, составляет планы и принимает новые законы: так строят замок на песке, который все равно смоет прилив.

Эта безысходная вспышка ярости и это дорогостоящее бессилие позволяют сделать вывод о том, что некая модель интеграции исчерпала себя. Впервые молодые люди, родившиеся во Франции, чувствуют себя гораздо менее интегрированными в общество, чем поколение их родителей, приехавших из других стран, и ведут себя таким образом, что на них смотрят как на элемент, намного более чуждый нации. Таким образом, французское общество вступает в полосу распада - вопреки всем своим усилиям и принципам, сформулированным столетие назад.

Дискриминация (в предоставлении жилья, образования, приеме на работу) усугубляется социальным кризисом, который обостряется вот уже 30 лет. Жесткая реакция подростков и молодых людей, отвергающих всякие социальные нормы, делает это отчуждение еще более драматичным. Когда пожары будут потушены, а бутылки с зажигательной смесью кончатся, усилившаяся неприязнь между жителями "кварталов" и остальными французами сохранится.

Страх, провокация и ярость "коммунотаризировали" французское общество. Возрождение французской модели интеграции будет больше, чем когда-либо, походить на сизифов труд.