Иностранная пресса о России и не только

Россия - богатая, националистическая и авторитарная - посмеялась над претензиями наших лидеров на власть. Запад больше не задает тон

Нынешняя паника по поводу России - занятный феномен. По всем объективным критериям, россияне пользуются в авторитарном государстве, которое создал Путин, большей свободой, чем в Советском Союзе в любой период его истории. Многие также живут лучше в материальном отношении. Россия отказалась от глобального экспансионизма и ныне является уменьшенной версией того, чем она была на протяжении почти всей своей истории, - евразийской империей, главная забота которой - оборона от внешних угроз. Но Запад относится к России более неприязненно, чем в течение большей части холодной войны, когда многие левые считали Советский Союз, виновный в гибели десятков миллионов человек, благим по своей сути режимом.

Чтобы понять, как так получилось, нужно вникнуть в теорию прогресса - которой ныне одинаково убежденно придерживаются правые и левые - на которой зиждется мировосприятие Запада. Распад СССР был поражением коммунизма - зачаточной прогрессистской идеологии. Никаких перспектив того, что посткоммунистическая Россия переймет неолиберализм - еще одну западную модель, никогда не существовало. Нечто вроде путинской России всегда было вероятно, но сценарием прогрессистов не предусмотрено возвращение истории. Большинство наших лидеров - эти ученики Вудро Вильсона, горячо верующие в то, что Фрэнсис Фукуяма буквально на днях назвал "движением истории к глобальной демократии". Процветание приносит с собой обуржуазивание и либеральные ценности - по крайней мере, так они считают. Россия - богатая, националистическая и авторитарная - в эту сказку о прогрессе не вписывается, и Запад в ответ то сыплет громкими угрозами, то впадает в нарастающую панику.

Толки о новой холодной войне - сплошное заблуждение. На деле мы сейчас наблюдаем окончание эры, которая началась после холодной войны, и возобновление геополитических конфликтов наподобие тех, что происходили в конце XIX века. Западные лидеры, поскольку их головы заморочены модной чепухой о глобализации, полагают, что либеральная демократия неудержимо распространяется. В реальности политическое многообразие сохраняется. Республики, империи, либеральные и нелиберальные демократии, а также широкий спектр авторитарных режимов пребудут с нами и в обозримом будущем. Глобализация - всего лишь индустриализация в планетарном масштабе, причем нарастающий "ресурсный национализм" является неотъемлемым элементом этого процесса. (И ускоряющиеся климатические изменения - тоже, но это уже другая история). В условиях распространения индустриализации страны, контролирующие природные богатства, пользуются своими ресурсами для достижения своих стратегических целей. Используя энергоносители как оружие, Россия не противится глобализации, а извлекает выгоду из ее внутренних противоречий.

Мы вернулись к политике великих держав, изменчивых альянсов и сфер влияния. Разница лишь в том, что Запад больше не задает тон. Россия, Китай, Индия и страны Персидского залива не образуют никакого совместного блока - слишком разнится их история, а интересы порой резко конфликтуют. Но именно эти страны предопределяют характер мирового развития в начале XXI века. США - чьи обанкротившиеся ипотечные банки национализированы, а гигантская военная машина фактически финансируется на иностранные займы - быстро угасают. Поскольку финансовая система Запада находится в худшем кризисе с 1930-х годов, его способность предопределять события день ото дня теряется. После Ирака проповеди о "международных отношениях, основанных на юридически-правовых нормах" смехотворны и, в конечном итоге, являются лишь ностальгией по былой гегемонии.

Ложно оценивая свое истинное место в мире, Запад недооценивает риск вмешательства в дела ближнего зарубежья России. Слабые места России - демографический спад, практика кумовства в экономике и кипящее чувство унижения национального достоинства - хорошо известны, но столь же реальны и уязвимые стороны Запада. Наши лидеры бесконечно твердят, что Россия нуждается в нас не меньше, чем мы в России. На деле, несмотря на недавний спад, инвестиции в Россию - это побочный продукт глобального рынка, который будет существовать столько времени, сколько он будет приносить выгоду, а вот поставки российских энергоносителей - это процесс, который российское правительство в силах ограничить по своему капризу. Экономисты скажут вам, что Россия слишком зависима от нефти. Но состояние запасов нефти в мире приближается к моменту, когда будет достигнут абсолютный пик объемов добычи, - затем добыча начнет снижаться; глобализация между тем продолжает распространяться, и Россия извлечет выгоду из любого международного конфликта, который связан с нарушением поставок. Кроме того, без России Запад не сможет мирными средствами разрешить кризис вокруг иранской ядерной программы - если это вообще возможно. Без содействия России в области снабжения силам НАТО окажется еще труднее привести бесцельную войну в Афганистане, которую невозможно выиграть, к какому-либо завершению.

Благонамеренные господа правого толка, к какой бы партии они ни принадлежали, полагают: будь в России больше реальной демократии, она больше считалась бы с интересами Запада. Но Путин колоссально популярен именно потому, что утверждает мощь России в противовес Западу; если бы он больше учитывал общественное мнение, то с ним труднее было бы иметь дело. У демократии много преимуществ, но сама по себе она не гарантирует разумность внешней политики. Нынешние передряги Грузии - это уже порождение политики демократического толка. Безрассудная вылазка Михаила Саакашвили в Южную Осетию, где в соответствии с международными соглашениями 16 лет находились российские войска, наверняка поощрялась теми силами в администрации Буша, которые надеялись пошатнуть позиции Обамы перед президентскими выборами. Возможно, их гамбит удался, но конфликт, разгоревшийся в результате, повысил влияние России на транспортировку нефти в регионе и укрепил Иран в Центральной Азии. Если клятва Дика Чейни поддержать Грузию, данная им во время визита на прошлой неделе, была ходом в Большой игре, то он кардинально просчитался.

Очевидно, наши лидеры, за исключением некоторых представителей "старой Европы", сами не знают, что делают. Порукой тому - высокие слова Дэвида Милибэнда и Дэвида Камерона на Украине. Пространно рассуждая о самоопределении наций и территориальной целостности, они словно бы и не замечают, что эти два принципа обычно несовместимы. Самоопределение означает отделение от метрополии и распад государств. На Кавказе - в регионе, где в межнациональной розни много сторон - это означает расширение масштабов войны и обострение этнических чисток. На Украине на кон поставлено еще больше. Глубоко разобщенное, с крупной базой российских ВМС в порту Севастополь в Крыму, это новое государство наверняка распадется, если попытаться вырвать его из российской сферы влияния. Украина станет полем битвы, в которую будут неудержимо втянуты великие державы. Флиртовать с вильсоновскими понятиями самоопределения в этих условиях - значит накликать катастрофу.

Заявим определенно: Россия в некоторых отношениях - опасное государство. Ее лидеры, пришедшие из спецслужб, - беспощадные прагматики, готовые любыми средствами добиться своих целей. Возможно, их программа состоит в том, чтобы потеснить влияние Запада в российском ближнем зарубежье, но их стратегия - это "хватай все, что можешь". Полагая, что Запад переживает упадок, они выясняют на практике, есть ли у него последовательная стратегия защиты его интересов. Насколько можно судить по высказываниям наших лидеров, такой стратегии нет.

Для начала следовало бы отправить в архив планы дальнейшего расширения НАТО, одновременно объяснив с недвусмысленной четкостью, что уже существующие обязательства перед Восточной Европой и странами Балтии будут выполняться. В то же самое время следует всеми силами сократить зависимость Европы от российских энергоносителей. Западным лидерам нужно научиться мыслить реалистично - иначе натиск событий грубо нарушит их грезы о прогрессе.

Джон Грей - почетный профессор европейской философии Лондонской школы экономики