Андреус, так он просил себя называть, христианин. До введения санкций он работал инженером-электронщиком, до начала этой войны занимался ремонтом компьютеров. По вероисповеданию и социальному цензу его можно отнести к среднему слою иракской буржуазии. С тех пор как мы с ним познакомились, он всегда интересовался ходом наступления союзнических войск, он разволновался, когда увидел по иракскому телевидению репортаж о первых пленных американцах. В момент высшего эмоционального возбуждения он пообещал своим друзьям-европейцам, что в день, когда американцы возьмут Багдад, будут распиты две бутылки дорогущего шампанского, которые он хранит, как реликвию. Но по мере продвижения коалиционных сил, все чаще поступали сообщения о "побочном ущербе", бомбы продолжали падать на город, энтузиазм поостыл. И теперь на площади между двумя гостиницами, где проживают журналисты, он молча наблюдает за ритуалом свержения одной из многочисленных статуй Саддама. Лицо Андреуса не выражает неудовольствия, но он не думал, что все будет происходить именно так. Почему, инженер Андреус? "Сегодня вечером со мной рядом должен был быть мой друг Саадун аль-Басри, тот, с которым мы тысячу раз говорили о Саддаме и режиме, о насилии и произволе, но это невозможно, потому что Саадун погиб две недели назад в ходе первых бомбардировок квартала Аль-Мансур. С ним погибли его жена и самая красивая из дочерей, которая совсем недавно стала мамой. Это называется "побочный ущерб", мой дорогой друг, у каждой войны есть свои жертвы".
Андреусу это известно, как и многим другим, кто побывал под бомбежками в 1991 году. После той войны впечатления стали стираться, а надежда меркнуть. "Помните ту девушку, крашеную блондинку, которая работала в магазинчике сувениров в отеле "Палестина"? Однажды, она сказала мне, что ее не волнует Саддам, но она не может простить американцев. В 1991 году. Когда она была девочкой, она оказалась в убежище. В результате попадания "умной бомбы" тогда погибли 400 мирных граждан, включая и девять членов ее семьи. Ей удалось спастись лишь потому, что она была рядом с выходом. Ее можно понять, - сказал Андреус. - После этого разговора я начал смотреть на происходящее другими глазами. В Багдаде очень много людей, относящихся к американцам подобным образом. После трех войн и 12 лет санкций практически нет ни одной семьи, которая бы не потеряла родственника или кого-то из друзей, у которой кто-то не попал бы в плен, кто бы не видел детей, умирающих от недоедания. И если существовала хотя бы одна такая семья, то ужасные бомбардировки сделали свое дело. Я тоже начал страдать. Каждую ночь и каждый наступающий день звуки разрывающихся бомб сверлили мозг. Моя жена продержалась недолго, уже через неделю она начинала кричать с началом нового обстрела, она царапала меня, когда я пытался ее успокоить, она, как собака, пыталась забраться под кровать, у нас нет ни подвалов ни бомбоубежищ. Я слышал, как плачут дети моих соседей, с каждым днем они становились все более худыми и несчастными. Я отвез моих друзей вместе с детьми, несмотря на то что они мусульмане, в госпиталь к сестрам-доминиканкам. Психолог сказал, терапии не существует, что детей успокоить невозможно еще и потому, что они каждый день видят по телевизору репортажи о жертвах войны. Их надо или вывозить из Багдада или накачивать транквилизаторами, но и их нет. Мой друг на черном рынке потратил 80 долларов, свою двухмесячную зарплату, чтобы купить флакон лексотана. У меня тоже двое детей, мальчик и девочка. И сегодня я решил взять дочку с собой. Она была в холле "Шаратона", когда увидела американских морских пехотинцев. Она умная девочка, учится в университете. До последнего дня она помогала мне успокаивать мать. Но в тот момент и она сломалась при виде этих солдат с автоматами, выкрикивающих непонятные команды. Она схватилась за волосы и упала на пол, начала плакать и кричать. Ты сам все видел, спасибо, что помогал мне ее успокоить. Я понял, что и у нее накапливался стресс, что и у нее сложился образ ужасной захватнической армии. Дорогой друг, прошу тебя, не называй моего имени. И вот что я хочу еще сказать, чем раньше эти люди уберутся отсюда, тем для них же будет лучше. Они принесли нам слишком много страданий".
