Иностранная пресса о России и не только

Государственный переворот 19 августа 1991 года стал последней судорогой умирающего. Коммунистический режим, как это часто случается с неизлечимо больными, предпринял попытку подняться на ноги. Именно этим желанием объясняется приказ танковым подразделениям занять в то утро центральную часть Москвы. Это должно было позволить бившемуся в агонии в течение последнего десятилетия коммунизму прожить еще несколько лет. Повернуть вспять колесо истории, прекратив неуклонное движение советского режима и его руководящего класса к неминуемой гибели.

Но кто были эти люди, замыслившие заговор и в первые часы 19 августа 1991 года руководившие, каждый из своего кабинета, ходом государственного переворота? Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо, прежде, получить представление о представителях советского руководства, пришедших к власти в период с начала 60-х до конца 80-х годов. Александр Солженицын назвал этот тридцатилетний период ?периодом обратной селекции?, приведшей к появлению прослойки политических руководителей, самых ?неотесанных? и самых неподготовленных за всю современную историю.

Класс ?каменных задниц? сформировался в недрах партийной бюрократии, циничной, крепко державшейся за свои привилегии, неспособной справиться с неполадками, возникшими в уже полностью расшатанной политической системе. Однако возникший в этом болоте ?феномен Горбачева? не имеет ничего общего с серой посредственностью и склеротическим консерватизмом людей, оказавшихся на вершине власти в СССР. Михаил Горбачев и его друзья, появившиеся на авансцене и предчувствовавшие возможную и вероятно скорую гибель системы, составляли, на самом деле, ничтожное меньшинство в ЦК и Политбюро КПСС. Вряд ли уровень их подготовки превышал средние показатели, характерные для представителей советской иерархии: но, тем не менее, они интуитивно почувствовали, что основы государства и партии дали осадку. Они начали испытывать чувство глубокой обиды , причиной которой стала политическая, экономическая и моральная деградация Советского Союза. Они намеревались предпринять необходимые меры для улучшения ситуации. Не считая этой маленькой группки, все остальные две или три сотни человек, в руках которых находилась государственная власть, можно сравнить с жалкими осколками ленинской системы. В период между 1985 и 1990-м годами все они были вместе с Горбачевым и ?перестройкой?. Они надеялись, что нечто сможет придать новое дыхание, некую-то дееспособность существующей системе. Однако робкие, беспорядочные и неоднозначные действия Горбачева привели к крушению здания СССР (восстания в балтийских республиках и на Кавказе, поголовная нищета и даже голод в некоторых регионах). Именно тогда они набрались смелости и решили действовать. Иными словами, восстановить положение, существовавшее до прихода к власти Горбачева.

Типичные представители бездарного и реакционного руководящего класса, глава КГБ Владимир Крючков, министр внутренних дел Борис Пуго, министр обороны Дмитрий Язов, вице-президент Геннадий Янаев, премьер-министр Валентин Павлов, глава администрации Горбачева Валерий Болдин. Заговор готовился в течение нескольких месяцев, и многие, как в Москве, так и в Вашингтоне, предчувствовали это. Один лишь Горбачев отказывался верить в существование заговора: он был убежден, что никто не мог желать свержения великого человека, спасителя родины и коммунизма, каковым он себя считал.

В конце концов, государственный переворот не был направлен непосредственно против него. Более того, заговорщики были уверены, что рано или поздно они сумеют вовлечь его в свои планы и воспользуются его прекрасным международным имиджем. Путчисты преследовали иные цели. Либеральные течения, которые до самой своей кончины возглавлял Андрей Сахаров, распространявшие правду о провалах и преступлениях коммунизма. Националистические группы, действовавшие в различных губерниях империи и требовавшие большей автономии, а в случае с балтийскими республиками, даже независимости. Но более всего их беспокоил Борис Ельцин (в то время он занимал пост президента Российской Федерации), на протяжении многих месяцев занимавшийся раскачиванием советской системы.

Козырной картой в руках заговорщиков был хаос, в который оказалась ввергнутой страна. Они надеялись добиться успеха, рассчитывая на поддержку именно по этому вопросу: стремление россиян к восстановлению порядка. На самом деле, с 1987 года и в последующий период, бесконечные колебания Горбачева, его откаты всякий раз, когда казалось, уже следовало приступить к осуществлению политических и экономических реформ, его двойственные отношения с либералами и сближение осенью 1990 года со сторонниками жесткой линии в партии (к их числу относились и инициаторы путча, которых он лично назначил на занимаемые ими в то время должности), стали причиной ужасающего политического и социального хаоса. В условиях этого маразма, остаточные возможности решения насущных проблем страны полностью иссякли: прекратили функционировать транспорт, система снабжения, милиция, производство.

Вылезли наружу мафиозные группировки, стали распространяться преступность и коррупция, армия потопила в крови массовые выступления в Тбилиси, Баку, Вильнюсе и Риге. А в Волгограде, Тюмени и даже в Ленинграде разбушевавшиеся толпы громили здания, где размещались местные руководящие партийные органы.

Запад многим обязан Горбачеву. Благодаря ему на Западе уже могли считать почти свершившимся фактом то, что Советский Союз больше не является великой державой. Они должны быть благодарны за мудрость, с которой он решил не реагировать на падение союзнических режимов в Центральной и Восточной Европе, за быстроту, с которой произошло объединение двух Германий. Вместе с тем, размер этого долга (лишь частично оплаченный кредитами, которые ему предоставил Запад) не должен заставить позабыть о том, что Горбачев не умел и, более того, не хотел начинать процесс выхода России из коммунизма.

Хаос, мучительная дезориентация населения, голод, охвативший всю страну, стали результатом его ошибок. Речь, в частности, идет о его заблуждениях относительно того, что коммунистическая система и империя еще могут быть спасены путем внесения корректировок в механизм управления экономикой, стирания с фасада режима наслоений архаичности и жесткости, ?не разрушая? при этом, как он сам говорил, ?дела Владимира Ильича Ленина?. Его идеи ?иного? Советского Союза казались просто смешными.

Он хотел искоренить алкоголизм, улучшить имидж КГБ (в 1990 году была даже избрана ?мисс КГБ?, красивая девушка в звании лейтенанта), предоставить некоторую самостоятельность республикам, приватизировать малые предприятия с численностью персонала не более 15-20 человек. Но все остальное, для Горбачева, который называл себя ?убежденным коммунистом?, казалось ненужным. Действительно, до 1990 года, когда он представил на съезде КПСС проект перехода к многопартийной системе, он довольно пренебрежительно относился к парламентским демократическим системам.

По словам Эдуарда Шеварднадзе, одного из самых близких его соратников в те годы, именно двойственность Горбачева спровоцировала ?национальную трагедию?. Именно он, ?своей нерешительностью и пренебрежительным отношением к демократическим силам? подтолкнул заговорщиков к активным действиям. Несмотря на плохую подготовку, отсутствие настоящего плана действий и даже списка лиц, которых следовало арестовать, заговорщики могли добиться успеха.

Десятки миллионов россиян не разделяли целей путчистов, но еще больше было равнодушных: людей, которых старые страхи и нынешняя нужда заставляли заниматься только лишь собственным выживанием. Но в то время существовала узкая группа россиян, осознававших, каким адом был коммунизм. Поэтому, они были решительно настроены на то, чтобы не допустить возврата к прошлому. Именно благодаря их смелости и решимости, путч провалился. Конечно же, в отсутствии лидера, им не удалось бы остановить танки. Но лидер был. Когда в 12 часов 10 минут 19 августа 1991 года Борис Ельцин взобрался на танк путчистов, Т-72 из Таманской дивизии, и обратился к толпе, собравшейся у Белого Дома, с призывом к сопротивлению, государственный переворот начал захлебываться. Уже во второй половине дня танки, осаждавшие здание, где размещалось российское правительство, развернули свои пушки, встав на защиту Ельцина и его соратников.

Попытка государственного переворота, предпринятая Крючковым и его товарищами, завершилась также, как и началась: в состоянии почти полного алкогольного опьянения. Премьер-министр Павлов был пьян с утра 19 августа, а когда 21 августа его пришли арестовывать, он спал беспробудным сном. Таким же пьяным был и вице-президент Янаев. В момент ареста других путчистов, на их столах также стояли пустые и полупустые бутылки. На процессе против участников заговора, состоявшемся в октябре, ?этиловая? атмосфера, в которой развивался заговор, предстала в самом гротескном виде. ?Я позвонил ?Х?, - рассказывал один из подсудимых, - и понял, что он пьян?. ?Когда ?Y? пришел на совещание, - рассказывал другой подсудимый, - мы сразу поняли, что он выпил?. ?Когда мы передали ?Z? документ, для того чтобы он его подписал, мы увидели, что у него с перепоя трясутся руки?. Такие заявления делались в ходе всего процесса. И только лишь самоубийство министра внутренних дел Пуго и случайная, по всей вероятности, гибель под гусеницами танков троих молодых людей бросают трагическую тень на московский заговор.

Иными словами, через 74 года, после того, как Ленин взял власть в свои руки, коммунизм превратился в посмешище. Пьяные путчисты, высокопоставленные чиновники, покидавшие партийные кабинеты, прихватив с собой кассу, мелкие служащие, разворовывавшие телефоны, факсы, писчую бумагу и настольные лампы. Даже тот исторический день, когда через четыре месяца империя распалась, прошел в распитии водки. 7 декабря, в Беловежской Пуще, на даче, расположенной вблизи польской границы, где президенты Белоруссии и Украины, Шушкевич и Кравчук, встретились с Ельциным, чтобы объявить о роспуске Советского Союза, Ельцин был мертвецки пьян. Он все время ронял голову на стол переговоров, и, в конце концов, его пришлось нести на руках в его комнату. Шел снег, и для России начался болезненный и неспокойный, до сих пор не завершившийся и длящийся уже 10 лет переходный период.