Иностранная пресса о России и не только

Маркус Вольф гордился главным образом своей поздней писательской карьерой

Чем мог гордиться известный глава пресловутой внешней разведки ГДР, отдавший всю свою жизнь этому социалистическому государству, а затем вынужденный вместе со всеми наблюдать, как это государство исчезает с лица земли?

Этот вопрос занимал меня, когда в туманный ноябрьский день 1998 года я готовилась к своей первой беседе с Маркусом Вольфом. Мы встречались в берлинском кафе неподалеку от его дома. Он незаметно подошел к моему столику - настоящий разведчик, подумала я - и уселся напротив. Приятный немолодой господин в светлом макинтоше, дружелюбный, но сдержанный. Я хотела заполучить его для документального кинопроекта телекомпании ARD.

Темой была семейная хроника Вольфов - типичная для немецкой истории ХХ века. Мы говорили о его отце Фридрихе, еврейском драматурге и враче, и о его брате Конраде Вольфе, режиссере киностудии DEFA. Первоначальная сдержанность быстро испарилась. Это была его тема. О семье бывший генерал-полковник, который в совершенстве владел искусством лицедейства, говорил даже с удовольствием.

Отец был для Маркуса Вольфа главным образцом для подражания. Он с большим уважением говорил о его отцовских качествах. Этот человек, который был почти неизвестен на Западе, сильнейшим образом повлиял на обоих своих сыновей. Фридрих был разносторонне одарен: поэт и писатель, врач и апологет здорового образа жизни, революционер и коммунист. Он вступал в споры с авторитарным государством и боролся за интересы простого народа. Его оружием было искусство. Щекотливые политические темы - в частности, преследование евреев - он облекал в форму пьес, провоцируя тем самым скандалы. Вскоре после прихода Гитлера к власти ему вместе с семьей пришлось бежать из Германии. Дальнейшее всем известно.

В глазах такого выдающегося отца нам приходилось доказывать свою состоятельность, сказал как-то Маркус Вольф в перерыве между съемками, проходившими в его родном Хехингене. Он говорил очень откровенно; места, где прошло его детство, пробудили сильные чувства даже у умевшего держать себя в руках бывшего главы восточногерманской разведки. Тогда, после завершения "судебного марафона" (в 1998 году Верховный суд окончательно отверг возможность его ареста), он хотел полностью посвятить себя творчеству, писать книги. Когда он говорил об этом, его глаза лукаво блестели. Это было его мечтой - стать писателем, как отец.

Свою запоздалую писательскую карьеру он начал с книги "Тройка". Это был проект, который не успел завершить его брат Конрад, скончавшийся в 1982 году. Книга вышла в марте 1989 года и поразила всех своей критической прямотой. У многих такое отношение шефа разведки вызвало неприятие, хотя из министерства государственной безопасности он ушел еще в 1986 году. Тем самым Маркус Вольф "отдал долг" своему брату, который близко к сердцу принимал эту историю многолетней дружбы сыновей из трех эмигрантских семей. Где правда, кому верить? Этот вопрос всегда возникал при общении с Маркусом Вольфом. Зато как только речь заходила о нем, о его роли и действиях в качестве главы разведслужбы, в ответ следовали стереотипные высказывания, призванные скорее затуманить, чем прояснить ситуацию. У него была феноменальная память на факты.

Тайны русской кухни

Они принадлежали к коммунистической элите ГДР. У них было иное эстетическое отношение к жизни в закостенелой ГДР, которое отличало их от аппаратчиков чистой воды вроде Эриха Мильке. Маркус и Конрад Вольф никогда не сомневались в том, что они, как и их отец, стремятся быть активными политически и творчески. Конрад реализовал себя как кинематографист и президент Академии искусств. Маркус стал главой разведки. Однако этого в его глазах было недостаточно. После объединения Германии он опубликовал еще пять книг. Начиная со своих спорных воспоминаний "На чужом поле" до кулинарной книги о "Тайнах русской кухни". Он этим гордился.

Трагичность его жизни заключалась в том, что до самой смерти он не мог уничтожить в себе главу внешней разведки. И не хотел понимать, почему критики упрекали его в слепоте и уходе от действительности. Жизнь в эстетике и творчестве, как понимал ее его отец, так ему и не далась. Но став на склоне лет писателем, он любил раздавать автографы и греться в лучах славы.