Иностранная пресса о России и не только

В кавказском конфликте столкнулись разные школы: реалисты и идеалисты, боязливые и спокойные. Сегодня отношение к России становится чем-то вроде теста на рассудочность

Есть ли у Запада моральный долг защищать маленькие демократические государства вроде Грузии? Или Россия имеет право на собственные сферы влияния и с полным на то основанием видит угрозу своему существованию в расширении НАТО до ее границ? Должны ли США и ЕС выступать против Кремля с большей твердостью? Или это только усилит обиды Владимира Путина, сильного человека в Кремле, и спровоцирует его на дальнейшие агрессивные шаги?

Эти вопросы изо дня в день поднимаются в десятках газетных комментариев и дискуссий, а недавно - также на конференции ведущих представителей средств массовой информации Запада и Востока в Потсдаме, в центре внимания которой находился грузинский конфликт. Ожесточенные дискуссии велись не только между русскими и представителями остального мира, западные эксперты тоже высказывали противоположные мнения. Немецкий политолог Михаэль Штюрмер и бывший британский министр иностранных дел лорд Оуэн предостерегали от недооценки чувствительности России, а один британский журналист даже перешел на крик: "Путин с его агрессивной тактикой не должен выйти сухим из воды!"

Невысказанным при этом осталось то, что этот спор старейший в международных отношениях, спор между реалистами и идеалистами, о котором любой студент-политолог узнает уже в первом семестре.

Это делает кавказский конфликт столь напряженным также с научной точки зрения: сейчас, как когда-то в начале холодной войны, можно наблюдать политиков за принятием решений, увидеть, ориентируются ли они в своей политике на интересы, как этого требуют реалисты, или на принципы, заповедь идеалистов.

Запад, если не считать трубопровод, не имеет к Кавказу практически никакого интереса. Но циничная политика, которая предоставляет русского медведя на его заднем дворе самому себе, не имеет легитимной демократической основы и в долгосрочной перспективе сулит политический ущерб. Тем более что США в течение десятилетий хорошо выезжали на своей идеалистической демократической политике, так же, как и ЕС с его стратегией расширения.

В нынешнем случае в США и ЕС наблюдается смешение двух школ: Грузия важна, но недостаточно, чтобы ради нее рисковать открытым конфликтом с Россией. При этом уже открывается второй интеллектуальный фронт, с которым справиться несколько труднее: между теми, кто боится эскалации любого конфликта, и теми, кто желает устрашения агрессора и всегда предостерегает от успокоения.

Одним события представляются как в Первую мировую войну, когда региональный конфликт разгорелся в огромный пожар, другим - как Мюнхенский сговор, событие, 70-я годовщина которого придется на конец сентября. Тогда британцы и французы вовремя не выступили против агрессора и вскоре заплатили за это высокую цену. С тех пор "политика умиротворения" - это бранное слово, которое вновь зазвучало в дебатах вокруг Грузии.

Кто прав, зависит от оценки российского руководства и его целей. Является ли Путин экспансионистом, который не остановится, пока не воссоздаст Советский Союз (распад которого он считает "величайшей геополитической катастрофой ХХ столетия")? Или ему всего-навсего важно преодолеть чувство унижения, которое возникло у многих россиян в 90-е годы, и при этом также гарантировать российскую монополию на поставки энергоносителей? Неприятно, но настоящей опасности для Запада в этом нет.

Чего на самом деле хочет Путин? Этот вопрос остался без ответа и в Потсдаме. Как это подобает бывшему сотруднику спецслужб, российский премьер предоставляет миру возможность теряться в догадках.