Иностранная пресса о России и не только

Когда Международная Баховская академия в Штутгарте попросила Софию Губайдулину написать композицию ?Страсти по Иоанну? для празднования двухсотлетия со дня смерти Баха, она сначала волновалась, что у нее могут возникнуть проблемы в связи с тем, что Русская Православная Церковь запрещает использовать музыкальные инструменты во время богослужения. Удивительное чувство со стороны женщины, которая последние два года, с момента смерти Альфреда Шнитке, является самым известным российским композитором, причем больше всего ее ценят за особое оркестровое звучание.

Несмотря на падение коммунистического режима, в России музыку Губайдулиной пока мало кто слышал, и именно поэтому исполнение ее 90-минутных ?Страстей по Иоанну? в петербургском Мариинском театре, прошедшее на прошлой неделе, имело такое большое значение. Это самое крупное произведение 69-летнего композитора, в нем изумительное техническое мастерство и живое музыкальное воображение смогли создать совершенный духовный образ.

Возможно, это глубоко личный образ, но в любом случае он необычайно пессимистичен. Именно из-за таких настроений у Губайдулиной прежде возникали конфликты с советской критикой: один из рецензентов посетовал на то, что в своей музыке она убегает от ?ярких, приятных аспектов жизни?. Не помогло даже то, что она переняла некоторые элементы западной музыки, например, серийность. Однако близкие по духу музыканты откликнулись на предложение Губайдулиной. Одним из них был Гедеон Кремер, для которого в 1980 г. она написала одно из своих самых известных произведений, скрипичный концерт ?Офферториум?.

В основу ?Офферториума? положена одна из тем ?Музыкального предложения? Баха, вследствие чего можно подумать, что ?Страсти по Иоанну? - это некая дань уважения Баху с причудливыми хоровыми гармониями и контрапунктом в стиле псевдо-барокко. Однако это совершенно не так. Следуя запрету Церкви на какую-либо театральность, Губайдулина избегает даже повествовательности, стараясь вместо этого создать ?спокойный, подчеркнуто смиренный комментарий?, как она сама объясняет в программке.

Чтобы разрушить ощущение какого-либо непрерывного сюжета, 11 частей произведения представляют собой отрывки молитвы Святого Иоанна, перемежающиеся выдержками из Апокалипсиса. Таким образом, композитор следует старой традиции, согласно которой принято считать, что оба произведения написаны одним автором. В результате композитор сопоставляет события земной и театральной жизни.

Но сказать, что ?Страсти по Иоанну? Губайдулиной ? не театральная работа, не значит отказать ей в драматизме. Чтобы это понять, достаточно лишь услышать звуки непокорной толпы в центральной части произведения, ?Пути на Голгофу?, когда злые голоса соединяются в самые на первый взгляд хаотичные сочетания. К счастью, Губайдулина нашла способ обойти религозные запреты на использование музыкальных инструментов, поскольку они играют ключевую роль в передаче смысла произведения. Путаные звуки электронного органа звучат как в фильме ужаса, напоминая о том, что в начале своей карьеры Губайдулина, чтобы заработать на жизнь, писала музыку для кино.

Порой драматизм создается одними лишь музыкальными средствами, которые всегда ведут произведение к поставленной цели, создавая порой мрачную атмосферу. Премьера состоялась в Штутгарте два месяца назад. Гергиев со своим хором и оркестром использовал все возможности для того, чтобы усилить напряжение. Солисты ? Наталья Корнева, Виктор Лутсюк, Федор Можаев и Геннадий Беззубенков ? превосходно исполнили свои партии.

Единственное, чего не хватает ?Страстям по Иоанну? - это разнообразия, но нет сомнений в том, что именно такими их хотела создать Губайдулина. Спокойные земные события передаются солистами в строгом, близком к церковному песнопению стиле. В эпизодах жизни небесной мимолетно появляется радостная торжественность, но в есть в них и очень мрачные темы, например, когда начинается светопредставление, и проливаются Семь Сосудов Гнева. В самом конце пробивается тусклый лучик надежды, рефреном проходящий через все произведение: ?В начале было Слово, и Слово было Богом?.