Иностранная пресса о России и не только

В мгновенье ока он снова тут: образ непредсказуемой и непостижимой России

Анна Политковская, непоколебимый журналист, была застрелена средь бела дня в подъезде своего дома. И вот весь мир удивленно трет глаза. Что происходит в России, где становится очевидным, что критически настроенные журналисты - это дичь, на которую открыта охота. Разве эта страна не оплот стабильности, развивающейся демократии и экономического процветания, о которой возвещают всему миру посланники Кремля и представители дорогих пиар-агентств?

Самое удивительное - вот это самое удивление. Поскольку перестройка российского общества, которую проводит Владимир Путин - нынешний гость канцлера Ангелы Меркель - со времен своего вступления в должность в 2000 году, проходит не при закрытых дверях. Результат виден всем, и его можно сопоставить с заявлениями Путина о том, что Россия - такая же демократическая страна, как любая другая.

Между тем очевидно, что за последние годы в России полностью разгромлено и причесано под одну гребенку независимое телевидение. В результате, как по праву сетует писатель Владимир Войнович, люди, мыслящие независимо, лишены шанса четко и во всеуслышание выражать свое мнение. Существование такого издания, как "Новая газета", в котором работала Анна Политковская и которое своим небольшим тиражом противостоит государственной пропаганде, - факт сам по себе отрадный, однако на деле это всего лишь фиговый листок. Таким же масштабным явлением становится и ликвидация демократических институтов - под тем соусом, что у русских нет опыта в обращении с демократическими правилами игры и они, мол, многому еще должны научиться.

Однако это соответствует действительности лишь частично. Да, демократии необходимо учиться, а возможностей для этого не было ни в царские времена, ни в эпоху Советского Союза. Однако, когда сегодня правящие верхи цинично превращают демократические институты в примитивные инструменты для получения власти, аргументируя это тем, что народ еще не готов к демократии, людей лишают одного из самых главных прав, гарантированных каждому россиянину конституцией. В той мере, в какой Кремль взял под свой контроль демократические процессы принятия решений и управляет ими, "чистой воды демократ" - если он таковым когда-либо был - становится автократом.

Автократ, который с помощью подконтрольной ему прокуратуры держит в своей власти и правосудие. Несмотря на все хорошие законы, над созданием которых не в последнюю очередь потрудились и немецкие эксперты-правоведы, до сих пор в России не может быть и речи о независимой юстиции. Если в игру вступают высокие интересы, то зачастую телефонный звонок оказывается более весомым, чем буква закона.

Это касается и экономики, где компании на зависть западным партнерам сплошь и рядом обязаны удивительным взлетом не гибкому менеджменту и правовому окружению, позволяющему действовать ловко. Многие истории успеха объясняются тем, что в союзе с властью "мешающие" правила просто игнорируются, а препятствия, которые "чинит" правовое государство, обходятся.

Эпоха путинского правления, ознаменованная потоком нефтедолларов, проходит в особенной атмосфере. С понятной потребительской радостью соседствует растущий национализм, ощущение собственной исключительности. Чувство "Мы снова из себя что-то представляем", с которым Россия все более дерзко пытается пробивать собственные интересы в мире, находит свое воплощение и внутри страны. Там одержимые властью государственные служащие создают такую атмосферу, в которой каста привилегированных пользуется практически полной безнаказанностью до тех пор, пока находится в одной упряжке с властью. Это атмосфера, в которой ксенофобия официально осуждается, однако неофициально поощряется и даже где-то приветствуется.

Однако критика существующего положения вещей, и в этом убедилась Анна Политковская, не только не приветствуется, а воспринимается как атака на систему, которая расценивается как антироссийская. Гражданское общество, которое только начало создаваться в России, в настоящее время не существует ни в прокремлевских организациях, ни в каких-то своих нишах. Такие диссиденты времен СССР, как Людмила Алексеева из Московской Хельсинкской группы считают, что они пришли к тому, с чего начинали.

Для Путина важен тотальный контроль, он ошибочно полагает, что так все будет выглядеть стабильным. Он далек от мысли о том, что система, ориентированная на демократическое уравновешивание групп интересов, может быть более гибкой и, как следствие, более прочной.