Иностранная пресса о России и не только

Несколько лет назад мой русский приятель прислал мне небольшую книгу, озаглавленную С. Танеев, "Дневники", том третий, и несколько фотокопий выдержек из предыдущих томов. Фамилия Танеев знакома мне с детских лет. Он был учителем моего деда, пианиста и композитора Юлиуса Иссерлиса. Но я почти ничего о нем не знал, пропустил этот сенсационный бестселлер - С. Танеев, "Дневники", том первый и второй - и поэтому не понял, зачем мой друг прислал мне эту книгу.

Тем не менее я начал просматривать фотокопии, и вдруг нечто бросилось мне в глаза. Испытывая неожиданный прилив радости и гордости, я прочитал дневниковую запись за 27 сентября 1900 г. "После двух часов я вернулся домой с Иссерлисом, который начинает изучать теорию". В то время моему деду было 11 лет. Потом в дневнике часто появляется запись: "работаю с Иссерлисом", упоминания о том, как он заставлял моего деда играть струнные квартеты Гайдна на двух фортепиано с другим студентом, о том, как мастер и ученик изучают "талантливую" "Прелюдию" для фортепиано, которую сочинил мой дед, о визите, который нанесли в дом Танеева мой дед и его мать, и так далее, вплоть до апреля 1906 г. Меня разобрало любопытство. Мне захотелось больше узнать о человеке, который стал моему деду вторым отцом - в конце концов этот процесс привел к появлению посвященного ему фестиваля в лондонском Уигморском зале.

Быть музыкантом в России девятнадцатого и начала двадцатого веков по всей видимости было волнующим и захватывающим занятием. Это время политических репрессий, жестокости и вражды было золотым веком для искусства, несмотря, а отчасти благодаря страшным идеологическим войнам, которые пронеслись по стране. В музыке шла смертельная битва между "еврофилами" и "евроскептиками". С одной стороны - идеи великого Чайковского и его друзей Антона и Николая Рубинштейнов. Они чувствовали, что русская музыка должна развиваться по образцам, предложенным великими композиторами. С другой стороны была потрясающая группа полупрофессиональных композиторов, т.н. "Могучая кучка" - Балакирев, Бородин, Римский-Корсаков, Мусоргский, Кюи - которые страстно верили в том, что русская народная музыка (тесно переплетающаяся с Православной Церковной музыкой) должна стать основой совершенно новой, чисто русской музыки. Музыка была важнее жизни и смерти для этих необычных людей; они боролись за самую душу Матушки Руси.

В такой путанице заклятой вражды и кровной дружбы жил Танеев (1865-1915 гг.). Как музыкант он был ближе к идеалам Рубинштейна и Чайковского (что не удивительно, поскольку он учился игре на фортепиано у Николая Рубинштейна и композиции у Чайковского), чем к националистическим упованиям "Могучей кучки". На самом деле он пошел дальше, чем его учителя, изучал контрапункт времен Возрождения, специализировался на фигурах, обрел самые широкие познания во всех мыслимых сферах музыки. "Могучая кучка" оценила стремление Танеева создавать новые национальные формы; он чувствовал, что русская музыка должны развиваться так же, как развивалась западно-европейская, от народных песен и церковных мелодий, не удушаемых сложностью техник композиции, а сочетающихся с ними. Благодаря своим идеям он нашел друзей в обоих музыкальных лагерях и завоевал уникальное место в русском культурном мире.

Кроме того, он был неотразим - обаятелен, остроумен, безупречно честен, очень добр, то есть был очень хорошим человеком. Кажется, что все уважали и восхищались Танеевым - учителя, коллеги, ученики. (Наверно, единственным, кто был обижен Танеевым оказался Лев Толстой, и то лишь потому, что композитор, сам того не зная, стал предметом любви графини Толстой). Его отношения с Чайковским были очень красивыми. В течение многих лет Чайковский полагался на советы своего бывшего ученика. Танеев был единственным человеком, которому позволялось критиковать новые произведения мастера.

Ученики любили Танеева за мудрость, проницательный ум - ученик Рахманинов назвал его "воплощением истины на Земле" - в также за новаторские педагогические техники. Однажды, Танеева, расстроенного тем, что Рахманинов ленился изучать основы композиции, осенило. Он отослал свою кухарку к Рахманинову с музыкальной задачей и предписанием не возвращаться до тех пор, пока она не будет решена. Рахманинов, зная, что без кухарки Танеев останется без ужина, под давлением собственных слуг, которым не нравилось присутствие непрошеной гостьи, был вынужден быстро выполнить задание. В случае необходимости Танеев был готов не только отложить время ужина, настолько неистощима была его преданность ученикам. Печально, именно на похоронах другого бывшего ученика, Скрябина, он подхватил простуду, которая в конце концов его погубила.

Великих композиторов, знавших и любивших Танеева, объединяли удивительные хитросплетения отношений. В результате подготовка посвященного ему фестиваля стала очень интересной задачей. Например: учителя Танеева, Чайковский и Николай Рубинштейн ссорились из-за первого фортепианного концерта Чайковского; Рубинштейн, которому должно было быть посвящено это произведение, резко его критиковал, отказался давать московскую премьеру и был заменен Танеевым (который тоже был блестящим пианистом). Рубинштейн и Чайковский помирились, и семь лет спустя Чайковский, оплакивая смерть Рубинштейна, написал фортепианное трио в его честь - "памяти великого художника". На премьере партию фортепиано исполнил Танеев. Еще через одиннадцать лет Чайковский, помогавший молодому Рахманинову, случайно столкнулся с ним в доме Танеева. Три музыканта вспоминали старые времена, смеялись и шутили. Через несколько дней Чайковский умер, совершив самоубийство при страшных обстоятельствах. Рахманинов был тяжело подавлен и вылил свои чувства в собственное "Элегическое трио", построенное на мотивах Чайковского с точно таким же посвящением: "памяти великого художника". Слушая или играя два этих трио, невольно оказываешься в мире сильных чувств, в котором жили эти три человека; это магический мир.

Есть другая, более важная причина для того, чтобы устроить фестиваль в честь Танеева - его музыка. Как композитор, Танеев не поддается категоризации. Это верно, что его музыка полна необычных гармоний, мудреных фигур, сложных структур. Но еще больше поражает его необузданное драматическое своеобразие, его сумасшедший юмор, теплота его музыкального сердца - именно поэтому исполнение его музыки стало важным делом для стольких музыкантов, в том числе участников фестиваля.

Эта музыка не имеет себе равных. Почему она не стала широко популярной - загадка. Возможно, это связано с личностью Танеева - он не был склонен к саморекламе. Большую часть времени он проводил в своем деревенском доме, где за ним ухаживала бывшая няня. На его двери постоянно висела записка: "Сергей Иванович вышел". Может быть, ему уже пора получить заслуженное признание? На это рассчитывают его поклонники. Именно поэтому мы готовим фестиваль, посвященный его музыке и друзьям человека, который был (еще раз процитируем Рахманинова) "самым культурным музыкантом своего времени".