Иностранная пресса о России и не только

Жители Северной Кореи на самом деле умеют смеяться и шутить, как я обнаружил, сидя в разнополой компании своих коллег-учителей в баре Пхеньяна.

Мы пили пиво и водку, когда они спросили у меня, зачем я приехал к ним в страну и легко ли мне было сюда попасть. Я сказал, что хотел принять участие в добровольной педагогической программе и что, если бы меня сюда не пустили, я бы отправился в Монголию. Один из мужчин сказал, что мне стоило поехать туда. "Я слышал, что в Монголии хозяин должен предложить иностранному гостю свою жену", - сказал он. Я согласился с ним, что мне стоило поехать в Монголию.

"Не переживай, сегодня можешь получить мою жену", - ответил он и рассмеялся. "А завтра мою", - сказал еще один.

Я был слегка ошарашен, так как только что прибыл в Пхеньян и еще не вполне осознавал, что я сижу тут и общаюсь с корейцами. Но за три месяца, которые я здесь провел, я понял, что в этом не было ничего странного.

Я работал учителем в рамках добровольной программы, сначала в двух элитных средних школах, а потом в обычной районной школе. Мне не разрешалось посещать дома обычных корейцев, но я мог общаться с учителями, и я увидел, что учителя и ученики - очень интересные люди, открытые для всего нового.

Их учебники заполнены пропагандой. В одном из них напечатана песня о Ким Ир Сене, основателе современного корейского государства, в другом - посвящение Великому лидеру и Бессменному президенту. В них, возможно, содержится пара упоминаний об американском империализме, но я не видел ничего похожего на "американских собак".

Во время наших встреч корейцы гораздо оживленнее говорили об обмене женами, чем о ядерной программе своей страны или о непотопляемом марксистском режиме. То, как Северная Корея предстает в глазах остального мира, вообще не может быть предметом обсуждения.

Жители Северной Кореи почти не получают международных новостей. В воскресенье вечером по телевидению показывают получасовую информационную подборку с вкраплениями международных новостей - никаких картинок, только карты, - которые перемежают новости о заводах и рабочих. Счастливые работники на полях и иностранные делегации в Пхеньяне.

Пару раз кто-то говорил мне о том, как они не любят американское правительство и армию, но никто никогда не говорил плохо об американском народе. Другое дело - о японцах, но это связано со зверствами в Китае и Корее во время Второй мировой войны.

Когда речь заходит о Южной Корее и ее благополучии, люди проявляют любопытство. Но в большинстве случаев я наблюдал всепоглощающую гордость своей страной и своей стойкостью. Они все знают, что уже 30 лет предрекают кончину этого режима.

Умы людей занимает один большой вопрос - воссоединение, которое должно произойти, когда американцы уйдут из Южной Кореи.

Разумеется, я не поносил режим. Я хотел бы еще туда вернуться, и было бы неразумно давить на них. Я не ждал, что они будут свободно обсуждать со мной политические вопросы. Это просто не то место. Я хотел, чтобы они мне доверяли. Я хотел быть их другом.

Ни один человек не обратился ко мне со словами: "Мы видели, как живут в западном мире, заберите меня отсюда".

Конечно, они не могли быть полностью откровенны друг перед другом. Но они задавали серьезные вопросы, интересовались нашим телевидением, тем, как мы проводим досуг.

Дети тут очень наивны. Даже в элитных школах многие ни разу не видели иностранца. Один из них спросил меня, почему у меня голубые глаза, и мне пришлось разрешить всем подойти поближе и посмотреть. Некоторые вначале были слегка удивлены встречей со мной. С другой стороны, у меня не было никаких проблем с дисциплиной, а с таковыми нередко приходится сталкиваться в Лондоне. У детей были разные характеры, но никто не шел на открытый бунт.

Мое положение было не совсем обычно. Почти все иностранцы в Пхеньяне живут в районе посольства или в районе офиса Международного Красного Креста. Один новозеландец сказал мне, что я, наверное, за три месяца получил нормального общения с местными жителями больше, чем он за полтора года.

Я ходил в бары, рестораны, караоке. Как иностранцы, мы отлично питались.

Школа, где я работал, оплачивала все, и я думаю, во всем этом был элемент показухи. Они хотели похвастать перед мной своим городом. Директора двух элитных школ, где я работал, носят официальное звание "государственных героев" и, я думаю, занимают высокие партийные посты, так что не удивлюсь, если они воспользовались кое-какими привилегиями, но оба они - прекрасные люди.

Однако никуда не денешься от того факта, что это очень бедная страна. Пхеньян обнаруживает следы распада, а деревенскую местность я вообще не видел. В городе много величественных памятников партии и режиму, но на всем лежит печать разрушения. Правда, до этого я прожил три года в Лондоне, и там тоже на всем следы разрушения.

Корейцев очень заинтересовала моя западная одежда, и я часто замечал на себе изучающие взгляды. Местные мужчины носят костюмы в стиле Ким Чен Ира: темных тонов - черные, цвета хаки или серые. Женщины одеты безупречно, но совершенно по моде 1950-х.

Однажды мне позволили пройтись по паре улиц одному, но обычно меня сопровождал гид. На рынке было шумно и многолюдно, но трудно сказать, как много покупают простые корейцы.

Там было много фруктов и овощей, и горы сигарет, так как мужчины в КНДР поголовно курят. Однако большинство товаров были довольно однообразны - аргентинское пиво, японское виски, китайский шоколад - не тот набор продуктов, к которому мы привыкли.

Я также побывал в паре универмагов, которые могу описать как очень социалистические, хотя я видел там время от времени высококлассные телевизоры и супер-новые DVD-плееры, но не знаю, кто может их купить.

У людей есть определенное представление о внешнем мире. Учителя расспрашивали меня о кредитных картах и о том, как они работают. Меня спрашивали, что такое клубный сэндвич, кто такое Робби Уильямс и что такое хит-парад и как там попадают в первую строчку.

Должен с прискорбием сказать, что поп-музыка для них - это Селин Дион и немного группы Carpenters. Каталог песен для караоке несколько ограничен, а ночных клубов вообще нет.

Однажды озадаченный учитель показал мне подаренную ему датской делегацией песню Wonderwall by группы Oasis и спросил, о чем она. Я ответил, что ее написал Ноел Галлахер, а он, может быть, и сам не знает, о чем она. Я думал, они посмеются над этим, но, будучи северокорейцами, они сокрушались по поводу разложения западной культуры. Сами они в основном слушают партийную музыку - веселые жизнерадостные песни о воссоединении и заботе о матери.

И все равно я хочу туда вернуться. Я понятия не имею, почему они меня пустили, но я надеюсь, что туда будут пускать больше людей, и было бы замечательно, если бы учителя из Северной Кореи могли побывать в новой Зеландии или Великобритании. Хотя боюсь, это не скоро произойдет.