Иностранная пресса о России и не только

Дэвид Кеннеди, профессор Стэнфордского университета (штат Калифорния), в 2000 году получил Пулитцеровскую премию по истории за книгу "Свобода от страха: американский народ в период Великой депрессии и войны. 1929-1945 гг." (Freedom from Fear: The American People in Depression and War, 1929-1945). Сейчас он работает над новой книгой об особенностях американской истории, которая будет называться "Американцы".

- После терактов 11 сентября администрация Буша приняла чрезвычайные законы. Она также претворила в жизнь идею превентивной войны. Не противоречит ли это американской демократической традиции?

- Впервые с 1812 года, когда англичане сожгли город Вашингтон, США подверглись атаке на своей собственной территории. Об этом нужно вспомнить, чтобы оценить масштабы травмы, нанесенной 11 сентября 2001 года: мы не знали иностранных вторжений и атак подобной силы на протяжении двух веков, тогда как все европейские нации и большинство азиатских стран познали на себе иноземные вторжения и войны. Алексис де Токвиль сказал в 1830 году, что Америка - уникальная страна, потому что у нее нет ни врагов, ни соседей, которые были бы достаточно сильны и враждебно к ней настроены, чтобы ей угрожать. С тех пор как два с половиной столетия тому назад Франция была изгнана из Северной Америки, иностранной угрозы тому, что стало Соединенными Штатами, больше не существовало.

Глубина травмы обусловлена не только беспрецедентным характером угрозы, но и тем фактом, что Америка в своей истории всегда считала абсолютную безопасность естественным и фундаментальным правом.

Когда иностранные комментаторы задаются вопросом о том, как это мы стали такими "агрессивными", они забывают об историческом контексте права на абсолютную безопасность - американский народ верит в него и рассматривает это право как завоевание восьми поколений. Ни в каком другом современном обществе нет такой исторически обусловленной веры. Я думаю, этот фактор отличает американскую реакцию на события 11 сентября от реакции на них остального мира. Вот откуда нетерпеливость американцев в том, что касается использования дипломатических средств, их нетерпимость к двусмысленности и нестабильности, их стремление как можно скорее восстановить абсолютную безопасность.

Нужно отметить также, что исторически Америка всегда ждала, когда первый выстрел сделает противник. Лучший тому пример - атака японцев на Перл-Харбор. Но сегодня мы порвали с этой традицией, ведь нельзя сказать, что Ирак "сделал первый выстрел". Разница очень существенна. Психологическая реакция американцев на 11 сентября дала администрации Буша огромные возможности для того, чтобы ответить на кризис, определить, кто является ее врагом и как надо реагировать. Эта реакция придала легитимность действиям администрации Буша. В этом общем контексте становится понятно, почему общественное мнение до сих пор настолько дружно поддерживало такие жесткие операции, как войны в Афганистане и в Ираке.

- В 2001 году конгресс принял "Акт о патриотизме", который отменяет ряд юридических гарантий и личных свобод во имя борьбы с терроризмом. Является ли это чем-то новым в американской истории?

- "Акт о патриотизме " одновременно и типичен, и противоречив. Он типичен, потому что этот закон мотивирован тем же рефлексом страха и травмы, который мы испытывали и в другие периоды американской истории. Мы часто доказывали самим себе, что в чрезвычайных обстоятельствах готовы отказаться от некоторых личных свобод.

Например, во время Первой мировой войны, в 1917 году, конгресс принял "Акт о шпионаже" - закон, который разрешал закрывать иностранные газеты, высылать иностранцев-революционеров и преследовать в судах людей, выступавших против войны. Именно в соответствии с этим законом лидер Американской социалистической партии Юджин Дебс был арестован и в 1918 году приговорен федеральным судом к десяти годам тюрьмы за свое выступление против участия США в войне.

Во время Второй мировой войны мы интернировали в лагеря американских граждан только за то, что они являлись японцами по происхождению и могли шпионить в пользу врага. В этом плане "Акт о патриотизме" является законом, который воспроизводит что-то из того, что мы уже делали, и который вписывается в историю американской демократии.

Но в то же время, когда мы поступали так в тот или иной момент своей истории: мы всегда плохо себя чувствовали потом. Например, сегодня вся страна признает, что интернирование американских граждан японского происхождения было ошибкой. Впрочем, при президенте Рейгане мы принесли им "официальные извинения" и выплатили компенсацию в знак признания своей вины. В итоге, когда мы "трезвеем", мы склонны подтверждать свою приверженность традиционным ценностям: свободе, личным правам, свободе слова.

- Возможно ли, что Америка, как вы говорите, "протрезвеет" и откажется от этих чрезвычайных законов?

- С момента принятия "Акта о патриотизме", призванного защитить нас от терроризма, в его адрес раздавались критические голоса. Они звучали даже в ходе дебатов в конгрессе. История многому учит. Благодаря ей мы поняли, что всякий раз, когда мы отменяли некоторые наши личные свободы, мы рисковали. И эта ситуация нам не по душе. В Билле о правах, принятом в 1790 году, мы официально признаем право на свободу слова, вероисповедания, совести. Это краеугольный камень нашей политической культуры. И мы всегда проявляли бдительность в том, что касается этих основополагающих свобод.

Конституционные гарантии защиты личных свобод очень сильны. Общий итог нельзя назвать блестящим, но в целом Верховный суд выступает гарантом этих прав. Например, когда во время гражданской войны (1861-1865) Авраам Линкольн решил временно отменить некоторые личные свободы, такие, как право собраний и свобода слова, ему пришлось отступить: Верховный суд счел, что это неприемлемо.

Сегодня мы находимся в сложной ситуации. Явно наихудшее отступление от наших традиций защиты личных свобод имеет место сейчас на Кубе, на базе Гуантанамо, где интернированы тысячи предполагаемых талибов. Поскольку это происходит за пределами страны, в тайне от всех, поскольку мы не видим, что там творится, общество реагирует на это слабо. Пока. Но поскольку эта ситуация полностью нарушает американские правовые традиции, в конце концов это станет темой общественных дебатов. В конечном счете американская общественность решит, что узаконивать подобные прецеденты слишком опасно, по этому пути можно зайти слишком далеко.

Я думаю, история показала, что народ хочет соблюдения закона, и в итоге эта истина найдет свое подтверждение. Тем более что ACLU (American Civil Liberties Union, правозащитная организация. - Прим. Liberation) продолжает оказывать давление на правительство. В 1830 году Алексис де Токвиль изучал Америку, потому что он знал, что это самая передовая, самая старая демократия в мире. Эти традиции никуда не исчезли. В долгосрочном плане даже такая травма, какой явились события 11 сентября, не сможет поставить их под вопрос.