Иностранная пресса о России и не только

Роль России "будет зависеть от экономической мощи и политического здоровья". В этой, на первый взгляд, банальной фразе Дмитрия Медведева сказано все. Вице-премьер, председатель совета директоров "Газпрома", друг и один из вероятных преемников Владимира Путина, произнес ее в прошлый вторник на Всемирном газетном конгрессе, проходившем на минувшей неделе в российской столице.

В ней сказано все прежде всего потому, что политика в ней ставится на второе место после экономики: это возвращение марксизма, делающего "базис" основой общества. А еще - и это главное - потому, что прилагательные расставлены в ней не так, как их расставили бы во Франции, где говорят о политической мощи и экономическом здоровье. В России мощь является экономической, а у политики есть здоровье, то есть она может болеть.

О политике будет много говориться перед саммитом "большой восьмерки", который в июле будет впервые проходить в России, в Санкт-Петербурге. Владимир Путин не диктатор, но демократ из него такой же, какой из Ширака - европеец: он демократ не по убеждению. То, что его страна занимает позорные места по ситуации с защитой прав человека (168-е из 192, по оценке Freedom House), по коррупции (126-е из 159, по оценке Transparency) и по менеджменту (85-е из 108, по оценке Всемирного экономического форума), его мало волнует. Отвечая на прямую критику со стороны издателей газет по поводу присутствия "Газпрома" в СМИ и ущемления свободы печати в стране, Путин ответил: "У меня другая точка зрения". Точка. Не забудьте, что у политики слабое здоровье: не будем оставлять ее на ветру, который раздувают эти обличители-журналисты...

Главное - это экономика. А здесь результаты в целом положительные. После девальвации рубля в 1998 года рост российской экономики составляет в среднем 6,6% в год. Масштабы строительных и ремонтных работ, по крайней мере в Москве, свидетельствуют о более стремительной и, конечно, о несколько более глубокой экономической и социальной модернизации, чем ожидалось. Путин положил конец упадку ельцинских времен. Если за 1991-1998 года ВНП сократился более чем на 40%, то к концу 2006 года - за восемь лет - он вырастет на 65%.

Кремль начинает увеличивать расходы на социальные нужды, но в пределах, допускаемых соображениями стабильности бюджета. Россия накопила 180 млрд долларов валютных резервов и расплачивается по внешним долгам. Здесь контраст с ельцинской эпохой не менее разителен. "Макроэкономическая среда прочна, руководство экономикой осуществляется на должном уровне, а бюджетная политика очень разумна", - говорит президент Европейского банка реконструкции и развития (ЕБРР) Жан Лемьер. Россия рассчитывает закрепить свой успех, вступив будущей весной в ВТО.

Однако растущая зависимость экономики от газа и нефти уменьшает эти достижения. Россияне подчеркивают, что начинается развитие и других секторов. Благодаря нефти экспорт металлов увеличился на 61%, химической продукции - на 28%, машин и оборудования - на 12%. Но углеводороды более чем наполовину обуславливают экономическую экспансию, а для пополнения государственного бюджета они значат еще больше. Для того чтобы рост начался в других секторах, чтобы Россия стала не просто нефтедобывающей страной, нужно, чтобы возобновился поток инвестиций, чтобы реформы пошли более высокими темпами. Нужно положить конец бюрократическому равнодушию страны, в которой ничто не работает без постоянных "сбоев".

Но Путину не нужна эта простая демократическая нормализация: у него другая стратегия. Россия, вернувшаяся в ряд держав средней руки, нашла оружие, позволяющее ей считать себя великой: это газ, по запасам которого она занимает первое место в мире. С тех пор экономика для нее лишь во вторую очередь является ключом к процветанию: главное - это мощь. Газ не источник доходов: это вектор империи, это возвращение российской славы. "Шесть лет назад у нас не было никакой силы. Сегодня она у нас есть", - сказал Дмитрий Медведев.

"Газпром", государственный монстр, в котором трудится 300 тысяч человек, становится центральной группой в этом АО под названием "Россия". Стратегия заключается в "контроле". Кремль-"Газпром" сам назначает своих членов руководителями различных ведомств, его вмешательство ощущается по всей длине энергетической цепочки - от добычи до распределения (этим и объясняется его стремление скупить европейские распределительные компании), он добивается монополии на экспорт и стремится прибрать к рукам "стратегическую" промышленность, а также прессу. Уже 38% оборотных средств этот монстр получает не от газа.

Принципы этой "промышленной политики", ориентированной на сырьевые запасы, понять можно, особенно во Франции, также склонной к этатизму и испытывающей ностальгию по величию. Но она имеет смертоносную тенденцию: стремление к мощи быстро берет верх над стремлением к эффективности. Похоже, именно это происходит в Москве.