Иностранная пресса о России и не только

В своей бывшей вотчине - Санкт-Петербурге, столице царей, которую ее основатель Петр Великий хотел сделать "окном в Европу", - Владимир Путин в конце недели будет принимать своих коллег по "восьмерке". То, что он достоин председательствовать в группе самых богатых стран мира (которых сначала было пять, а потом семь), тем менее очевидно, что в соответствии с негласным консенсусом ее участники должны быть демократическими странами. Россию приняли в нее в тот момент, когда была надежда, что она идет по правильному пути. Председательское кресло ей доверили в тот момент, когда стало ясно, что она сделала шаг назад - к авторитаризму.

Кремль стремится произвести хорошее впечатление на партнеров. Но нельзя забывать о посягательствах на личные свободы, об избирательных законах, направленных на ликвидацию либеральных оппозиционных партий, о подчинении телевидения, о сговоре между Кремлем и деловыми кругами - не говоря уже о репрессиях в Чечне, недоступных взору иностранных наблюдателей.

Но ни один из государственных лидеров даже не подумал отказаться от приглашения. Всем не очень нравится, что саммит "восьмерки" будет проходить в России, говорят в Вашингтоне, но речь вице-президента Дика Чейни в Вильнюсе (весна этого года), явившаяся самым резким выступлением американского руководителя в адрес Путина, должна уменьшить пыл критики. Москва уловила в этой речи "тональность холодной войны" и возмутилась политикой двойных стандартов, которой следуют США: перед Вильнюсом Чейни обнимался в Казахстане с президентом Нурсултаном Назарбаевым, чьи достижения в области демократии еще менее убедительны, чем достижения Путина.

Эти противоречия свидетельствуют о том, что с Россией трудно иметь дело. Андрей Грачев - бывший советник Михаила Горбачева и директор Всемирного политического форума, созданного бывшим советским президентом, недавно отметил это на страницах International Herald Tribune. Когда в 1991 году Михаилу Горбачеву разрешили принять участие во встрече "семерки" в Лондоне через запасную дверь, западные руководители отказали ему в помощи, которую он просил для проведения своих реформ. Между тем, говорит Грачев, этот был период, когда советские власти в наибольшей степени стремились к демократическим преобразованиям и отличались максимальной открытостью в отношении Запада.

Ибо для российских "западников" Запад - это не только географическое понятие, но также "моральный компас" и "политическая программа". Это совокупность ценностей (которые Запад уважает не всегда, но это уже другая история), определенная модель государства и его взаимоотношений с гражданским обществом, власть закона и соблюдение прав человека. Не случайно один из последних либералов в Думе, Владимир Рыжков, возглавляет Комитет "Россия в объединенной Европе": Европа выступает в роли фабрики демократических норм.

Когда Запад становится геостратегическим концептом, российские "западники" оказываются в неудобном положении перед властью, которая обвиняет их как "агентов иностранного влияния". Эхом на тезис Путина о том, что крах СССР был "самой большой катастрофой в истории", звучат победные реляции, возвещающие о том, что Запад "выиграл холодную войну". И если Россия чувствует себя "окруженной демократиями", то это потому, что "цветные революции", восторжествовавшие вблизи его границ, рассматриваются как стратегические бастионы Запада.

Бойкот саммита "восьмерки" в Санкт-Петербурге был бы на руку националистическим и авторитарным силам и нанес бы ущерб "западникам". Но последние должны знать, что западные руководители не питают иллюзий в отношении путинского режима. Разве они требуют слишком многого?