Иностранная пресса о России и не только

Ах, как невероятно религиозен он был, когда религиозность была в моде. Окладистая борода, широкая улыбка - таким я впервые увидела его на фоне тех живописных руин, которые играли роль офиса в период между двумя чеченскими войнами. Ахмад Кадыров был муфтием Чечни в 1997 году и с воодушевлением обрисовывал свою программу возрождения исламской веры, поруганной в советские времена, как он говорил, горюя и заламывая руки.

Ему был нужен полный пакет: отрубание рук, побивание камнями, штрафы, исчисляемые в верблюдах (что с того, что в Чечне нет верблюдов?).

"Вы можете себе представить, что происходит с мужчиной, когда он видит у женщины на улице обнаженные по локоть руки? - говорил он, едва не облизывая губы. - Все сразу, конечно, сделать не получится, но женщины должны начать прикрывать свое тело".

В те времена религиозные темы безошибочно вызывали массовую любовь чеченцев. Как, впрочем, и все то, что отличало их от русских, которых они только что отправили восвояси. Ислам прекрасно подходил. Всякий, у кого были какие-то амбиции, непременно становился религиозным лидером.

И все же религиозный энтузиазм Кадырова внезапно стих с появлением на сцене энергичного и жесткого президента России Владимира Путина. Снова по его земле зашагали 100 тысяч российских солдат.

Тут суфийский мистицизм не поможет, и Кадыров забыл о религии и перешел на сторону русских. Против которых он когда-то сражался. К тому моменту, когда в воскресенье он погиб в результате теракта, он уже благополучно превратился в марионетку Кремля.

Возможно, он был оппортунистом, но Кадыров был одним из немногих чеченцев, готовых сотрудничать с ненавистными людьми из Москвы. Он был стержнем в путинской политике "чеченизации", декларирующей, что войне конец, сколько бы людей ни продолжало пропадать, и отвечающей на критику Запада передачей местной власти чеченцу, пророссийски настроенному и лояльному. К моменту своей гибели Кадыров начал достигать той стабильности, о которой мечтала Москва.

Но вопрос - какой ценой? Его сын Рамзан Кадыров управляет 2-тысячной армией так называемых "кадыровцев", держащих в страхе гражданское население. Эти простые люди страдают от конфликта гораздо в большей степени, чем федеральные войска или сепаратисты.

Кадыровцы беззастенчиво убивают и похищают людей. По словам журналиста Анны Политковской, которая одна из немногих отважилась, рискуя жизнью, рассказать правду о Чечне, люди Рамзана пытали противников в соперничестве за президентское кресло, сдирая полосы кожи у них со спины.

Кадыров-старший недавно разгневал российских военных боссов, перехватив нелегальные нефтяные скважины, которые они считали своей неотъемлемой собственностью. Неудивительно, что он был мишенью уже 17 покушений на убийство. Единственное, в чем можно быть уверенным в Чечне, так это в том, что чем чаще ты переходишь на другую сторону, тем больше у тебя становится врагов - и некоторые из них готовы тебя убить.

Но разошлась альтернативная версия: убийство имеет отношение к деятельности "Аль-Каиды". Москва давно называет чеченский терроризм креатурой "Аль-Каиды", а войну, которую Россия ведет в Чечне, соответственно, частью войны с террором.

Но кроме связей с иорданским полевым командиром (ныне почившим), нескольких арабских наемников и новой религиозной моды на аскетизм, перенятой у саудовских исламистов (ваххабизм), у этого заявления мало конкретных подтверждений.

Москва надеется, что Запад снисходительнее отнесется к непростительной жестокости, с которой она пытается разрешать этот этнический и националистический - не религиозный - конфликт. Принять теорию "Аль-Каиды" на веру значило бы дать молчаливое согласие на все те чудовищные репрессии, которые российские военные, уж будьте уверены, теперь заготовили для чеченцев.

Более того, это означало бы отрицать очевидное. Возможно, живой Кадыров представлял собой оскорбление для религиозных фанатиков и "Аль-Каиды". Но у него было вполне достаточно врагов и под боком. Та рука, которая нанесла ему смертельный удар, вероятней всего, принадлежала как раз кому-то из них.