Иностранная пресса о России и не только

Российская правозащитная организация "Мемориал" создала на Урале лагерный музей

В нескольких часах езды от Перми, уральского города-миллионника, находится прообраз сегодняшней России: музей "Пермь-36", названный так по имени исправительно-трудового лагеря, который существовал здесь до 1992 года - тогда оттуда на свободу вышли последние советские политзаключенные.

Музей был создан пермским отделением российской правозащитной организации "Мемориал", которая недавно получила альтернативную Нобелевскую премию - за то, что его сотрудники "в очень сложных условиях показали, что историю нужно осмысливать, а права человека - уважать, если есть желание решить вопросы наследия прошлого". Самый знаменитый человек в "Мемориале", Сергей Ковалев, сам отсидел несколько лет в лагере "Пермь-36".

Два народа, россияне и немцы, прошли в ХХ веке через тоталитарную диктатуру. В этом их общее. Но, насколько эти диктатуры отличались друг от друга и насколько отношение к прошлому отличается у россиян и у немцев, смогла понять группа студентов Берлинского университета им. Гумбольдта, посетив с экскурсией Пермь.

Вместе со студентами Воронежского государственного университета и Пермского педагогического университета они в течение десяти дней объезжали бывшие лагеря.

"После волны литературных публикаций, посвященных ГУЛАГу в 60-е годы, в период "оттепели", до конца 80-х годов существовала коллективная амнезия", - говорит Александр Калих, директор пермского отделения "Мемориала". При этом почти в каждой российской семье кто-то так или иначе пострадал от сталинизма. Но воспоминания постепенно умирают. От большинства лагерей системы ГУЛАГа уже не осталось и следа, кладбища - и с ними свидетельства о миллионах жертв сталинских десятилетий - сровняли с землей. В Пермской области за последние годы "Мемориал" на местах, где прежде располагались лагеря, установил деревянные кресты.

После распада Советского Союза не было широкого обсуждения общественных причин и структурных условий для возникновения сталинизма. Слишком велика была преемственность в среде научной и политической элиты, слишком слабо было новое молодое государство. Борис Ельцин тоже не стал инициировать процессы против коммунистов, которые участвовали в преступлениях сталинизма.

"Открытие архивов КГБ, сравнимое с открытием архивов "Штази" в Германии, стало бы причиной кризиса доверия в обществе", - уверен Калих. Так, в университетах предпочитают заниматься доблестной историей Великой Отечественной войны или внутрипартийными чистками конца 30-х годов. Это больше соответствует тому типу ученого-патриота, который процветает во времена правления Путина.

Объяснить сталинский террор намного сложнее. Например, в гостях у Владимира Кирилловича Кургузова, 1941 года рождения, который 30 лет надзирал за политическими заключенными в лагере "Пермь-36".

За последние годы он рядом с лагерем создал маленький музей, центральным экспонатом которого является макет лагеря. У пульта управления стоит 63-летний бывший надзиратель и по очереди включает те или иные лампочки. "Здесь, - объясняет он, - находилась охрана, по этой дороге заключенные выходили на работу". Маленьких игрушечных надзирателей и заключенных, которые стоят на макете, смастерили из хлеба сегодняшние заключенные из соседнего лагеря "Пермь-35". Владимир Кириллович с сияющими глазами стоит у пульта управления своего миниатюрного лагеря - убежденный, что сделал хорошее дело.

В паре километров отсюда живет Иван Гиршфельд, который в возрасте 15 лет в 1941 году вместе с сотнями тысяч немцев Поволжья был направлен в трудовую армию и по окончании Второй мировой войны не имел права вернуться на родину. Иван Иванович, раньше его звали Иоганном, к своей скудной пенсии как пострадавший от сталинских репрессий получает от российского государства в качестве компенсации около трех евро. Что от него хотят немецкие и российские студенты, он до конца не понимает. "Кому это еще нужно?", - спрашивает Гиршфельд. Ведь так называемым свободным людям было во время войны так же плохо, как и тем, кого отправили в трудовую армию. Это соответствует суждению, которое высказал недавно один российский историк: "В коллективной памяти россиян сталинизм существует как стихийное бедствие".

Это трудно - вовлечь общество, которое предпочитает бездействовать, в дискуссию о прошлом. Тем важнее усилия "Мемориала", несмотря ни на что, сблизить знания о прошлом с пониманием настоящего. Так, один из российских студентов, 22-летний Сергей, при посещении музея "Пермь-36" остановился перед бывшим лагерным бараком и сказал: "Наша сегодняшняя система - как этот барак. Заново покрашенный, но изнутри такой же, как прежде".