Иностранная пресса о России и не только

Китай в XXI веке напоминает быструю лодку, которая несется по волнам с поднятым парусом, но без руля. Традиционный руль - коммунистическая партия - больше не способен управлять страной. Слишком много рынка, слишком многие богатые и могущественные провинции неохотно мирятся с приказами из Пекина, но главное - партия, которой после смерти Дэн Сяопина для того, чтобы принять решение, каждый раз приходится искать консенсус. А это длится долго и все больше противоречит быстрому ритму экономики.

Однако традиционный руль не был заменен на современный, т.е. четкие права собственности, судебную систему, которая бы их защищала и могла сдерживать коррупцию, короче говоря, правила, которые - зачастую с трудом - поддерживают современную рыночную экономику. В результате получился очень быстрый, но неконтролируемый рост, с распространенной коррупцией, отсутствием уважения к окружающей среде и совсем малым уважением к правам человека, в том числе и к правам трудящихся.

В каком-то смысле руль еще есть, он тот же самый, который в 1949 году, после 40 лет гражданских войн, объединил Китай, привел Коммунистическую партию к власти и в 70-е годы спас ее от культурной революции. Этот руль - Народно-освободительная армия (НОА). Однако если во всех диктатурах проблема перехода к демократии заключается в том, что сложно добиться согласия армии, то в Китае, возможно, именно военные осуществят этот переход.

В одной из ставших классикой книг молодой китайской литературы после 70-х годов главный герой, которому предстоит продемонстрировать ошибки, совершенные культурной революцией, является солдатом НОА. Во время культурной революции, когда складывалось впечатление, что партия утратила понятие "человеческое достоинство", этот солдат единственный, кто его не потерял.

Книги в Китае никогда не издаются случайно и намек слишком ясен: партия может ошибаться, зачастую так и происходит, но и настоящей путеводной нитью китайской революции является НОА.

Когда Дэн Сяопин возвращается к власти, в конце 70-х годов, он выбирает себе соратников из числа офицеров, которыми раньше командовал. Десять лет спустя он ушел со всех должностей, но не с поста председателя Военной комиссии КПК, через которую вплоть до его смерти продолжали проходить все важные решения.

То же самое делает его последователь Цзян Цзэминь. В 2002 году он уходит со всех постов, но просит для себя место, которое занимал Дэн Сяопин, и, заняв его, продолжает оставаться самым влиятельным членом китайского руководства.

Отношение между демократическим вопросом и ролью НАО - это узел, от которого зависит будущее Китая. Прежде всего потому, что существует внутренняя проблема единства страны: Тибет, Синьцзян-Уйгурский автономный район, самая большая провинция Китая, с преимущественно мусульманским населением, и Тайвань, который китайцы продолжают считать внутренней проблемой.

Это три провинции с сильными сепаратистскими тенденциями, хотя лишь Тайвань формально отделен. Все вместе они составляют пятую часть территории страны. В Тибете и в Сянгане национальное единство зависит от присутствия НАО. Быть может, то же самое будет и в Гонконге, особенно после того, как Пекин дал отказ проведению свободных выборов. Сила армии играет определяющую роль и в тайваньском вопросе.

Высказывается необычное, но все же отражающее мысль могущественной Военной комиссии, понимание китайского экономического роста. Оно заключается в том, что наибольшая польза от экономических достижений - это не то, что миллионы китайцев были вырваны из объятий бедности, а возможность укрепления военного аппарата.

"Советский Союз пал в тот момент, когда начался его экономический упадок и он был больше не в состоянии успевать за военными расходами США", - говорит высокопоставленный представитель НОА. Именно поэтому военная элита сейчас безо всяких условий поддерживает экономическую либерализацию.

Тем не менее, говорит директор Итальянского института культуры в Пекине Франческо Сиши, "такое видение взаимоотношений между экономическим успехом и военной силой дает место так называемому "тайваньскому парадоксу". Китай должен открывать экономику, потому что лишь так он может расти, укреплять военную мощь и тем самым сохранять открытым возможность воссоединения с Тайванем.

Однако, если вдруг Тайвань объявит о своей независимости и КНР будет вынуждена применить военную силу, шок, особенно в США, приведет к резкому регрессу процесса либерализации экономики.

Помимо проблемы сохранения национального единства, на НОА ложатся все более серьезные региональные задачи. У США, занятых на Ближнем Востоке, сегодня меньше времени и меньше сил для задействования в юго-восточной Азии, как показывает недавнее сокращение количества американских военных, расквартированных в Южной Корее. Таким образом, стабильность региона, и в особенности Южно-Китайского моря, через которое проходит большая часть потребляемой Китаем, Кореей и Японией нефти, зависит от военной силы НОА.

Однако истинной проблемой является Северная Корея, которая, в отличие от Ирака, не только владеет ядерным оружием, но и, как заявил американский посол, готова его применить. Немного пошумев, администрация Буша вернулась к тому же, к чему пришли Билл Клинтон и Мадлен Олбрайт: в прошлом месяце Вашингтон согласился возобновить диалог с северокорейцами в Пекине и предложил помощь взамен на обещание разобрать пусковые установки для запуска ракет с ядерными боеголовками.

Роль Пекина в переговорах с Пхеньяном решающая, потому что Китай - это единственное открытое окно Северной Кореи в мир. Насколько важна доброжелательность китайцев, сами китайцы деликатно дали понять год назад: под предлогом технической неисправности они прекратили поставки нефти Пхеньяну, показав, что страна не выживет, если это последнее окно закроется. Но равновесие хрупкое, потому что никто не знает, что придет в голову северокорейцам, если их прижмут к стенке, станут ли они более уступчивыми или запустят какую-нибудь ракету.

В книге China's Democratic Future (Демократическое будущее Китая), опубликованной несколько месяцев назад издательством Columbia University Press автор Брюс Джилли обсуждает роль военной элиты Китая в процессе перехода к демократии, отмечая, что многие офицеры сегодня считают, что для того, чтобы вооруженные силы были эффективными и выполняли поставленные задачи, необходимо четко разделить НОА и политику. Однако это невозможно до тех пор, пока нет грани, разделяющей партию и правительство, поскольку слишком сильна традиционная связь между НОА и партией.

Есть два выхода. Первый, маловероятный, - это режим аля-Путин, прямо или косвенно контролируемый НОА. Второй - это переход к демократии, переход, не инициируемый снизу, а проводящийся сверху при конроле за сохранением единства страны.

Быть может, скоро круг замкнется. Не исключено, что именно военная элита, под давлением задач внутренней безопасности и новых региональных задач, стоящих перед Китаем, подтолкнет страну к демократии.