Иностранная пресса о России и не только

В одной из самых ужасных серий терактов, которую когда-либо видела Россия, погибло 425 человек: во время взрыва у станции московского метро, в результате крушения двух пассажирских самолетов и - самое жуткое - в школе номер 1 города Беслана в первые дни учебного года. Русские люди ошеломлены и разгневаны: как такое могло произойти? Кто понесет ответственность? Что будет сделано, чтобы предотвратить следующее зверское преступление? Они хотят получить ответы.

"Если никто не возьмет на себя ответственность, - сказал популярный московский радио- и телеведущий Владимир Соловьев, открывая антитеррористическую демонстрацию на Красной площади на прошлой неделе, - я не вижу будущего для нашей страны и для этого правительства. Мы будем парализованы".

На Западе вошло в моду изображать Владимира Путина, осторожного, молчаливого бывшего полковника КГБ, как некую облегченную версию Сталина. И это до некоторой степени приемлемая характеристика. Путин ограничил свободу прессы, избавился от соперников либо засадил их за решетку и сформировал жесткую административную структуру, требующую абсолютного послушания от парламента, региональных руководителей и судебной власти. При этом дисциплина, насаждаемая Путиным, основана на страхе, который ведет к инерции - к параличу правительства, чего и опасается Соловьев. Последняя волна террора жестоко продемонстрировала эту слабость и сделала самого Путина более уязвимым для критики, чем когда-либо.

Кризис в Беслане был оглушающим, и его усугубило стремление правительства России скрывать правду. В течение нескольких дней 32 террориста держали в заложниках по крайней мере 1000 человек, а первые лица страны хранили молчание или отделывались общими фразами в ожидании распоряжений Кремля. Они врали о количестве заложников. Они не смогли обеспечить безопасность школы и территории вокруг нее, что привело к безумной бойне, когда вооруженные ополченцы начали штурм школы, надеясь освободить детей собственными силами, нарушив условия перемирия, заключенного между террористами и властями.

В результате царил такой хаос, что террористы даже смогли выскользнуть из школы и начать разведывать пути к возможному отступлению, сказал в субботу министр обороны Сергей Иванов. Даже сейчас, по прошествии недели с лишним, по-прежнему неясно, что конкретно произошло: сколько террористов принимало участие в захвате, были ли среди них действительно арабские экстремисты и (самое невероятное) как грузовик, заполненный вооруженными людьми, смог проникнуть через контрольно-пропускные пункты, чтобы захватить школу.

Первоначально Путин отказывался от публичного расследования того, что пошло не так. Но потом, столкнувшись с мощным протестом общественности, он объявил по телевидению, что парламентское расследование будет начато 20 сентября. Критики предсказывают, что в ходе этого дознания все шероховатости будут сглажены или, как в случае с захватом театра двухлетней давности, это будет расследование, которое никогда не закончится и никогда не приведет ни к каким выводам.

Что касается самого Путина, то он дал некоторые заверения и никаких объяснений по поводу неуклюжих действий армии в ходе кризиса, не говоря уж о конкретных планах действия на случай будущих угроз. На некотором этапе создалось впечатление, что он обвиняет в российских неприятностях иностранные государства - он сказал, что они хотят "оторвать от России кусок пожирнее" - единственный намек на сепаратистскую Чечню в его речи.

Подчиненные быстро подхватили этот мотив. Министр иностранных дел Сергей Лавров набросился на США и Великобританию за предоставление убежища лидерам чеченских боевиков, а генерал из высшего руководства армии заявил, что Россия будет наносить превентивные удары по базам террористов во всех точках мира, оговорившись благоразумно, что речь не идет о ядерном оружии.

Однако Путин понимает, что он загнан в угол. Частично его скрытность во время кризиса отражает его природную осторожность. Но, кроме этого, она обнаруживает и его нежелание разжигать страсти и, возможно, усугублять чеченскую проблему.

Опросы общественного мнения на прошлой неделе показали, что подавляющее большинство россиян хочет уничтожить террористов, вступить с ними в схватку, кем бы они ни были и где бы ни скрывались. По контрасту с этим, практически ни один из представителей власти не верит, что военной силой можно решить конфликт или хотя бы остановить террористов. Действительно, если от атаки пострадают мирные жители, как это часто случалось в прошлом, то это только обострит проблему.

В то время как он обдумывает ответный удар по убийцам детей, предлагая 10 млн долларов в качестве вознаграждения за лидеров чеченских боевиков Аслана Масхадова и его более жестокого соратника Шамиля Басаева, Путин, возможно, начинает понимать, что ему следует пересмотреть свою политику не только в Чечне, но и во всем регионе. Беда в том, что вариантов у него осталось не так много.

Во время встречи с западными политологами и журналистами на прошлой неделе Путин намекнул, что готов к переговорам по реорганизации устройства Чечни, даже если это будет означать "нарушение российской конституции". Об этом говорит Фиона Хилл из института Брукингса в Вашингтоне, присутствовавшая на встрече.

В течение почти четырех часов бесконечного чаепития Путин продемонстрировал "разумный, тонкий и взвешенный взгляд на геополитику", говорит Клифф Купчан, вице-президент Центра Никсона в Вашингтоне. Оживленный Путин, который даже несколько раз повышал голос, расхваливая антитеррористическое сотрудничество с США, признал, что, возможно, он не стал бы начинать в 1994 году первую чеченскую войну и эмоционально возражал критикам, утверждавшим, что только лишь жестокости "федералов" привели к волне террора. Но как только речь зашла о том, что делать дальше, "у него не было конкретных ответов", свидетельствует Купчан.

Осталось невысказанным на прошлой неделе то, что беспокоит Путина больше всего: что война в Чечне разрастется в полномасштабную гражданскую войну на всем Кавказе - как раз то, к чему стремятся террористы. Чтобы не дать этому произойти, необходимы осторожность и терпение.

Уже на прошлой неделе было несколько случаев актов мести, направленных против представителей нерусских национальностей. В четверг, как сообщается, российские милиционеры избили космонавта в отставке кавказского происхождения во время процедуры проверки документов в Москве. В уральском Екатеринбурге местные жители сожгли несколько ресторанов, принадлежавших чеченцам, причем один из них погиб.

Растут межэтнические трения в республиках, соседствующих с Чечней, некогда мирных Дагестане и Ингушетии, куда боевики переносят свои операции. Слухи, что среди террористов в Беслане были ингуши, вызвали напряжение в отношениях между народами, которые каких-то десять лет назад находились в состоянии войны.

Так что же делать Путину? С рейтингами популярности, колеблющимися между 70 и 60 с лишним процентами, он, вероятно, может себе позволить действовать осмотрительно. Сейчас он, вероятно, повысит меры безопасности, поскольку пытается работать над новой стратегией. Кремль проталкивает возвращение к советской практике "жесткого ограничения свободы передвижения граждан России в пределах страны", по словам Павла Фельгенгауэра. Помощники Путина напряженно работают над выполнением его обещания, данного после Беслана, "усилить" правоохранительную систему и обуздать коррупцию.

Ни для кого не секрет, что чеченские боевики в прошлом покупали внушительную часть имеющегося у них оружия напрямую у российских вооруженных сил, и не менее грязные сделки практически наверняка заключаются и теперь. И Путину прекрасно известно, почему стала возможной кровавая резня в Беслане. Наиболее вероятный сценарий - это то, что коррумпированные чиновники, несомненно подкупленные, просто позволили террористам беспрепятственно проехать через контрольные пункты.

Остается открытым вопрос, улучшит ли ситуацию какое-либо изменение политики после столь серьезных промахов правительства. Возвращение тактики полицейского государства будет эффективным, только если российские спецслужбы будут функционировать честно и компетентно. Вопрос стоит более широко: все российские политические институты должны быть приведены в рабочее состояние. Это выходит за пределы проблем коррупции и непрофессионализма и касается темы демократии, базовой независимости и гражданского общества.

До сих пор Путин старался заставить российское правительство работать лучше путем консолидации все большего количества власти в его собственных руках. Если он извлек какие-то уроки из последней волны террора, то должен понять, что такая стратегия недостаточно эффективна. Путин "теперь должен решить, как править по-новому", говорит Стивен Коэн, эксперт по России из Нью-Йоркского университета, а пока "появляются дурные знаки - он обвинил всех, кроме себя".

Пришло время менять курс.