Иностранная пресса о России и не только

Гробовщику не удалось прорваться через бюрократию, но едва ли можно считать признаком здоровья российской демократии то, что на мартовских президентских выборах противниками Владимира Путина были один из его верных подхалимов, поклонник Сталина и покрытый татуировками телохранитель.

Ни одна из ведущих партий не захотела выставить своего лидера после унижения, перенесенного на парламентских выборах в декабре 2003 года. Коммунисты и националисты из ЛДПР нашли слабые замены, и либеральный СПС отказался даже поддержать Ирину Хакамаду, которой пришлось взять на себя роль независимого кандидата.

Иван Рыбкин, политик, близкий к живущему в изгнании олигарху Борису Березовскому, вышел из гонки, не сумев объяснить свою отлучку в Киев. Сергей Миронов, близкий союзник Владимира Путина, выставил свою кандидатуру, чтобы гарантировать законность выборов в случае, если все остальные откажутся от борьбы.

К моменту выборов перед многими россиянами стоял тот же вопрос, что и в канун парламентских выборов: за кого голосовать, если не за Путина и его команду? В результате его поддержало более 70%, а его партии "Единая Россия" принадлежит в Думе более 300 мест из 450.

Следствием этого стала необычайная концентрация власти в руках одного человека.

"Мы на перепутье, - говорит политический аналитик Борис Макаренко. - Безусловно, наблюдается регресс демократии и плюрализма, политические партии переживают самый тяжелый кризис со времени распада СССР, СМИ в основном сконцентрированы в государственном секторе".

С точки зрения западных наблюдателей, и парламентская, и президентская кампании были отмечены серьезными нарушениями; первые выборы они охарактеризовали как "свободные, но не честные", президентские критиковали более осторожно за сильный пропутинский уклон на государственных телеканалах.

Но российская политика никогда не была подлинно "демократической". На протяжении всей истории страны традиция подобной системы была слабой, а в 1990-е годы картина была в лучшем случае противоречивой.

Использование "административного ресурса", включая явную пристрастность СМИ, получило широкое распространение в ходе кампании по переизбранию Бориса Ельцина в 1996 году. Им снова воспользовались на парламентских выборах в 1999-м и президентских - в 2000 году, когда под контролем его команды был приведен к власти назначенный преемником Путин.

Ельцин находился почти в постоянном конфликте со сменявшими друг друга парламентами, стремясь избежать импичмента, игнорируя законы, принятые депутатами, нередко навязывая свои политические решения посредством президентских указов, противоречащих мнению Думы и подписанных в обход нее.

Если бы Ельцин учитывал волеизъявление народа, отражавшееся в составе парламентов, с которыми он сосуществовал, рыночные реформы, принесшие с тех пор выгоды российской экономике, были бы невозможны.

Крайний националист Владимир Жириновский, выступавший за поддержку "Талибана" против США в 2001 году, мог бы даже стать министром иностранных дел.

При Путине оппозиция дискредитирована. Коммунисты, похоже, не способны привлечь молодое поколение избирателей своей старомодной риторикой и склеротическими лидерами. Либеральные партии запятнаны внутренними склоками, неспособностью объяснить свои связи с крупным бизнесом и социальным хаосом 1990-х годов, который они игнорировали, когда пользовались влиянием.

Путин же сам по себе, бесспорно, популярен. Его рейтинги, достигающие 70-80%, возможно, искусственно вздуты благодаря позитивному освещению его деятельности в СМИ, и в значительной мере отражают экономический рост, от него не зависящий. Но так или иначе выборы отражают волю народа.

Новый российский лидер не равнодушен к общественному мнению. Неожиданно сильная поддержка на декабрьских выборах популистской националистической партии "Родина", кампания которой вращалась вокруг социальной справедливости, была предупреждением. Неудивительно, что сам Путин в результате начал переносить акцент на борьбу с бедностью и другие социальные вопросы.

Но если автократ Ельцин мог лишь в небольшой степени вдохновить на создание более демократической системы, Путин поднял ситуацию на новую авторитарную высоту. И россияне путем демократического голосования одобрили такой путь. По-видимому, они предпочитают меньшую демократию укреплению порядка и перспективе дальнейших реформ.

Там, где Ельцин правил, используя систему "разделяй и властвуй" в отношении различных групп, Путин выстроил "вертикаль власти", не желающую мириться ни с какой оппозицией. Сергея Глазьева, его соперника на президентских выборах, возглавляющего партию "Родина", СМИ игнорировали. Михаил Ходорковский, нефтяной магнат, финансировавший оппозиционные партии, с октября сидит в тюрьме, ожидая суда за мошенничество.

Путин унаследовал систему, далекую от совершенства, но избранное им направление сулит в будущем мало хорошего. Когда в первые часы после своего переизбрания он заявил журналистам, что в число его главных приоритетов входит развитие многопартийной системы и свободной прессы, это выглядело натяжкой.

Если дело обстоит так, почему он хотя бы не баллотировался в президенты от своей партии "Единая Россия"? Путину необходимо делать подобные жесты именно потому, что навыки политической культуры у простых россиян слабы. Они еще могут появиться, но признаков этого мало.

Говорить о "смерти политики" еще рано. Публичные дебаты заглохли, но внутренняя борьба, по-видимому, будет нарастать. При сильном парламентском большинстве, построенном на компромиссах с региональными губернаторами и корпоративными спонсорами, есть риск внутренних разногласий.

Также преждевременно списывать со счетов Глазьева и других политиков, называющих себя оппонентами Кремля, особенно если макроэкономическая ситуация ухудшится, Путин и его администрация не сумеют выполнить предвыборные обещания или вызовут недовольство, выполняя их.

Кроме того, если Путин сдержит свое обещание уйти с поста президента в 2008 году, в течение двух лет начнется борьба между его потенциальными преемниками в отсутствие какого-либо очевидного кандидата.

Макаренко предупреждает о грядущих опасностях. "Проблема заключается в том, что нынешняя система пригодна для хорошей политической погоды, но в плохую погоду ее едва ли можно использовать, - говорит он. - Если она окажется разумной и использует аккумулированную власть для проведения либеральных реформ, демократия вернется. Если нет, имеется риск усиления авторитаризма".