Иностранная пресса о России и не только

The New York Times излагает историю работы над климатическим соглашением, которое было подписано в минувшую субботу в Париже. Президент Всемирного банка Джим Ён Ким назвал исход Парижского саммита "удивительным сюрпризом", поскольку итоговое соглашение оказалось "более многообещающим, чем кто-либо мог себе представить".

Отправной точкой, по словам журналистки Корал Дэвенпорт, послужил провал предыдущего крупного экологического саммита в декабре 2009 года в Копенгагене. Это мероприятие автор статьи называет "примером того, как не нужно согласовывать договоры: принимающая сторона задала строгий тон - с бетонными заграждениями, колючей проволокой и стальными клетками для демонстрантов, которые выйдут за рамки дозволенного".

В итоге "мировые лидеры из нескольких крупных стран... взяли переговоры в свои руки, чем вызвали недовольство государств поменьше. Из переговоров мало что вышло, не считая раздражения и мнений, что такие саммиты в принципе бесполезны", - говорится в статье. По словам генсека ООН Пан Ги Муна, "после Копенгагена многие мировые лидеры стали полагать, что процесс под эгидой ООН для решения проблемы изменения климата больше не будет работать. Это было очень печально. Это было болезненно".

Переговоры в Копенгагене были "ущербны еще до начала, поскольку крупные страны с глубоким скепсисом относились к президенту Обаме, - продолжает автор статьи. - Репутация Соединенных Штатов в вопросах борьбы с изменением климата сильно пострадала из-за того, что при президенте Джордже Буше-младшем было принято решение выйти из первого международного климатического договора - Киотского протокола. Исторически сложилось так, что американцы требовали действий от других стран, а у себя не предпринимая практически ничего, хотя страна в последние десятилетия стала считаться главным виновником загрязнения атмосферы парниковыми газами. К тому же США зашли в тупик в переговорах с Китаем - вторым главным источником загрязнений в мире: каждая из сторон выжидала, пока другая возьмет на себя обязательства, отказываясь делать какие-либо шаги первой".

После провала в Копенгагене Обама "до конца своего первого срока отодвинул проблему климатических изменений на задний план. После переизбрания ситуация изменилась. Даже помощники Обамы удивились, когда в начале 2013 года он им сообщил, что собирается сделать проблему изменения климата ключевым элементом своего второго срока", - говорится в статье.

В следующем году американское Агентство по защите окружающей среды выпустило новые нормативы по сокращению выбросов парниковых газов на угольных электростанциях. Эта мера фундаментальным образом изменила отношение к США - настолько, что произошел сдвиг и в позиции Китая: он начал принимать меры к сокращению объемов сжигаемого угля. В 2014 году госсекретарь США Джон Керри провел серию посвященных экологии встреч с китайскими коллегами, а в ноябре того же года с визитом в Пекине побывал Обама. Его совместное с Си Цзиньпином заявление о намерении вместе работать над сокращением эмиссии парниковых газов "вывело переговоры по изменению климата из тупика, в котором они пребывали более 20 лет", утверждает Дэвенпорт. По словам Керри, "после заявления Китая все изменилось".

В декабре 2014 года в Лиме был согласован первый проект будущего Парижского договора, в основу которого лег текст соглашения между США и Китаем. "Каждой стране предлагалось в преддверии встречи в Париже подготовить собственный план противодействия изменению климата".

Основные отличия Парижского договора от итогов саммита в Копенгагене, как пишет Дэвенпорт, следующие: "Произошли фундаментальные перемены в геополитическом аспекте проблемы изменения климата. Произошел сдвиг в восприятии глобального потепления - из предостережения о рисках в далекой перспективе оно превратилось в актуальную угрозу. Благодаря искусной французской дипломатии в период проведения саммита и в предшествующие месяцы удалось сгладить острые углы и уменьшить вероятность, что серьезные разногласия участников вновь погубят сделку. В частности, у каждой страны вне зависимости от ее размеров и уровня благосостояния было ощущение, что ее голос будет услышан".