Иностранная пресса о России и не только

Последний роман Набокова хранится в сейфе в Швейцарии. Те немногие, кто прочел это произведение, уверяют: ничего лучшего Набоков в жизни не писал. Однако перед смертью автор велел уничтожить рукопись. Как следует поступить сыну Набокова Дмитрию? Наш корреспондент размышляет над этим вопросом, а заодно предает огласке сюжет засекреченного шедевра

Где-то в Швейцарии есть банковская ячейка, в которой хранится одна из самых спорных рукописей литературного произведения на свете. В ячейке она лежит уже более 30 лет, причем решение положить ее под замок было скорее попыткой отсрочить худший вариант. Если бы недвусмысленная просьба Владимира Набокова была исполнена, произведение, перенесенное на бумагу с 50 каталожных карточек, на которых великий писатель набросал костяк своего последнего, незаконченного романа, было бы уничтожено незамедлительно. Но его душеприказчики - его любимая жена Вера и обожаемый сын Дмитрий - стали испытывать сомнения.

Жечь или не жечь?

73-летний Дмитрий, по-видимому, сейчас еще более чем раньше склоняется к тому, чтобы выполнить предсмертное желание отца, и знатоки мучаются неизвестностью. Они хотят, чтобы желание Набокова было соблюдено, но отзыв Дмитрия о "Подлиннике Лауры" (так называется роман) - его слова о том, что это вещь "блестящая, оригинальная и потенциально революционная" - заставляет их испытывать подлинные муки искушения. Итак, перед нами история о том, что пересилит: призывы литературных кругов или посмертные права автора на его наследие. Либо это история о сыне, который разрывается между мощным порывом пойти вопреки пожеланиям покойного отца и столь же мощным порывом их исполнить. Либо - маловероятно, но все-таки возможно - это история о деньгах.

В любом случае, дилемму, вокруг которой возник весь сыр-бор - один из самых амбивалентных и разобщающих споров в современной литературной культуре - следовало бы разрешить много лет тому назад, через несколько дней или недель после того, как 2 июля 1977 года Набоков, заболев лихорадкой, причина которой так и не была диагностирована, а также бронхитом, умер в больнице на Женевском озере в возрасте 78 лет. Между 50 каталожных карточек, на которых великий прозаик, поэт, энтомолог и шахматист записал всего лишь малую толику романа, который более или менее довел до совершенства мысленно, он вложил записку с прямой инструкцией: карточки следует уничтожить.

Три десятилетия спустя вопросов стало гораздо больше. И они не сводятся к тому, следует ли предать "Подлинник Лауры" сожжению, как повелел Владимир Набоков. Есть и другие вопросы: почему роман до сих пор хранится в неприкосновенности в швейцарском сейфе? Почему решение не принято? Зачем Дмитрий спорадически и скупо подогревает благоговение аудитории перед романом? И почему, если "Подлиннику Лауры" суждено унести свои тайны вместе с собой в могилу, об этих 50 пожелтевших карточках стало известно столько подробностей, что в этой статье мне удалось выдвинуть правдоподобную гипотезу о содержании книги?

Главным героем и нерешительным участником этой истории является единственный сын Набокова Дмитрий, в прошлом оперный певец и автогонщик, а позднее - дотошный переводчик, интерпретатор и преданный, порой колючий защитник произведений своего отца. После того, как мать Дмитрия Вера в 1991 году скончалась, задача по сожжению "Подлинника Лауры" перешла к Дмитрию. Только Дмитрий и еще один человек, чье имя не разглашается, знают, где находится "Лаура", или располагают ключами от сейфа. Но Дмитрий так и не достал спички. Как говорят, он до сих пор "разрывается" между своим сыновним долгом перед одним из самых придирчивых литературных пуристов XX века и запросами "потомков".

Задачка потенциально мучительная, но не факт, что Дмитрий боится ее решать. Много лет мы наблюдаем, как он лукаво ввязывается в спор и, далеко не забираясь, снова возвращается на обочину. От Дмитрия мы знаем, что "Подлинник Лауры" - "самая концентрированная квинтэссенция творчества" его отца.

Он также искушал читателей, заявляя, что это "была бы блестящая, оригинальная и потенциально революционная книга в литературном смысле, крайне непохожая на остальные его произведения". В конце 1990-х Дмитрий побывал на торжествах, связанных со столетним юбилеем его отца, в Корнеллском университете, штат Нью-Йорк, где Набоков когда-то преподавал, и попросил собравшихся - два десятка ученых - опознать отрывок из неназванного произведения (слушатели верно угадали, что это фрагмент "Лауры"). В 2005 году Дмитрий спровоцировал волну возмущения, дав понять журналисту и писателю Рону Розенбауму, что "вероятно, уничтожит "Лауру".

В январе мы выяснили, что Дмитрий на миллиметр приблизился к роковой кнопке, так как он обрушился на некоторые вольные интерпретации творчества отца - идеи психологов от литературоведения, находящих в "Лолите" свидетельства того, что Набокова растлил его дядя. Дмитрий был оскорблен, но костра так и не разжег. В переписке по электронной почте я спросила Дмитрия, уж не дразнит ли он нас, нагнетая напряжение. Он ответил одной фразой с характерной для него краткостью - написал прописными буквами: "РАЗВЕ Я ТАК БУДУ ПОСТУПАТЬ?"

Добавим к этой мешанине вставные эпизоды, где действует кучка других видных деятелей; индустрию ученых, которые зарабатывают набоковедением на жизнь, так что публикация "Лауры" - в их интересах; тысячи простых набоковианцев, которые боготворят самую землю, по которой ступал мастер, и подумать даже не могут о неисполнении его желания; мнение коллег-прозаиков, например, Эдмунда Уайта, чью первую книгу "Забыть Елену" Набоков, как широко известно, поддержал: Уайт до сих пор сам не знает, как лучше было бы поступить с "Лаурой". Уайт ссылается на пример Вергилия, который на смертном одре просил уничтожить незаконченную "Энеиду", но император Август не внял, а также напоминает, разумеется, о Кафке, который хотел, чтобы от всех его произведений не осталось и следа.

С другой стороны, отметил Уайт, он был против недавней публикации неоконченных и юношеских произведений Элизабет Бишоп, так как "они позволяют судить, как эти стихи сделаны. 67 стихотворений, которые она опубликовала при своей жизни, были совершенны". Стоит ли издавать "Лауру"? "Мы все умираем от любопытства, - говорит Уайт. - Я люблю Набокова, я прочел все его вещи, и нет никаких признаков, что под конец он исписался. Впрочем, когда я даю Набокова почитать своим студентам в Принстоне (Уайт преподает английскую литературу. - The Times), они говорят, что для них он слишком литературен. Судьба Набокова в восприятии следующего поколения читателей сейчас под вопросом". Но тут же Уайт кстати добавляет: "Если писатель действительно хочет уничтожить вещь, он ее сжигает".

Почему Набоков не сжег "Лауру"? Вот ответ Дмитрия: "ОН ТОРОПИЛСЯ ВОПЛОТИТЬ СВОЕ ВДОХНОВЕНИЕ. И НЕ ЗНАЛ, СКОЛЬКО ДНЕЙ ЕМУ ОСТАЛОСЬ ЖИТЬ. ЕСЛИ БЫ ОН ЗНАЛ, ТО, ВОЗМОЖНО, СДЕЛАЛ БЫ ЭТО, ПРЕЖДЕ ЧЕМ ЕГО НАСТИГЛА СМЕРТЬ". Уверен ли Дмитрий, что его отец желал уничтожения "Лауры"? "ПОЛАГАЮ, ОН ОБЪЯСНИЛ ДОСТАТОЧНО ЧЕТКО, ЧТО НЕ ХОЧЕТ, ЧТОБЫ НАД ПАМЯТЬЮ О НЕМ ВИТАЛИ, КАК ПРИЗРАКИ, НЕЗАКОНЧЕННЫЕ КНИГИ".

И все же Дмитрий тянет волынку. Решение - это вопрос "СЫНОВНЕГО ДОЛГА", - пишет он мне в электронном письме. Но предположения, будто его терзает "гамлетовский" внутренний конфликт, возможно, преувеличение: "ЭТО СКОРЕЕ ПРИГЛУШЕННОЕ ВОПРОСИТЕЛЬНОЕ ЖУЖЖАНИЕ, КОТОРОЕ ИНОГДА ВСПЛЫВАЕТ НА ПОВЕРХНОСТЬ МОЕГО СОЗНАНИЯ (МНЕ ЖЕ ЕЩЕ МНОГО О ЧЕМ ПРИХОДИТСЯ ДУМАТЬ)".

Если час настанет, как Дмитрий планирует уничтожить "Лауру"? Засунуть в измельчитель бумаг? Устроить ритуальное сожжение? "ВОЗМОЖНО, Я УЖЕ ЭТО СДЕЛАЛ (уничтожил "Лауру". - The Times) И ПРЕДПОЧИТАЮ УМАЛЧИВАТЬ О МЕТОДЕ".

О Господи, Дмитрий. Когда только вы перестанете нас мучить? Двоюродный брат Владимира Набокова, Иван Набоков - издатель, ныне проживающий во Франции, сосед Дмитрия по общежитию, когда они оба учились в Гарварде, - сказал мне, пожалуй, слегка утомленно: "Я уже давно не говорил с Дмитрием об этом", добавив, что "думал, что этот вопрос некоторое время тому назад был решен". Иван предположил: "Тот факт, что он звонил людям и спрашивал совета, свидетельствует, что он решил не делать этого (не жечь роман. - The Times)". На взгляд Ивана, "Лаура" - "фрагмент, незаконченный и неопубликованный, так что, по его личному мнению, ее следует уничтожить". "Не думаю, что роман сослужит Владимиру Набокову хорошую службу, если он будет опубликован". Ивану неприятна паразитическая по своей сущности природа "университетских товарищей", которые желают публикации произведения, исходя из собственных интересов. "Набоков не хотел, чтобы оно публиковалось, а он всю жизнь работал кропотливо. Вся его эстетическая философия состоит в том, что произведение искусства - это вещь, которую ты шлифуешь и доводишь до совершенства".

Еще в 1974 году Владимир Набоков гонялся за бабочками по швейцарским склонам. Брайан Бойд, его наиболее авторитетный и дотошный биограф, доверенное лицо Веры, пока она была жива, а ныне Дмитрия, прослеживает происхождение "Лауры" во втором томе своей великолепной биографии Набокова. Мы узнаем, что роман впервые упомянут в дневниках Набокова 1 декабря 1974 года, когда он записывает для памяти название "Умирать - это весело". К 3 апреля 1976 года рабочее название меняется на The Opposite of Laura - "Противоположность Лауры", сокращенно TOOL, а из другой дневниковой записи мы узнаем, что Набоков продвигается "со скоростью 5-6 карточек в день, но очень много переделок". Через два месяца с лишним, 17 июня 1976 года, Набоков подхватывает инфекцию, которая так и не была диагностирована, и попадает в больницу; "Лаура" "в моей голове закончена", и, бредя в течение шести недель, он часто воображает, как читает роман слушателям, среди которых "павлины, голуби, мои давно умершие родители, два кипариса, несколько молодых медсестер, присевших вокруг, и семейный врач - от дряхлости почти невидимка".

Набоков одержим своим романом, но, поскольку болезнь и бессонница его ослабили, он ставит перед собой великую задачу - перенести книгу на бумагу; его тело не может угнаться за требованиями его все еще поразительно-мощного интеллекта. В феврале 1977 года Набоков снялся в документальном фильме BBC; "кожа у него серая и дряблая, дышит он тяжело, движется очень медленно". Время показало, что он "так и не оправился, чтобы у него хватило сил превратить более толики своего нового романа из мысленного образа в письменный текст".

Бойд видел фрагменты, которые получились из усилий Набокова. Когда Вера впервые прочла их ему много лет тому назад в Montreux Palace, он посоветовал Вере и Дмитрию не публиковать их. Но на прошлой неделе Бойд сказал мне, что "с тех пор переменил свое мнение". Отчасти Бойд объясняет свою метаморфозу тем, что прошли годы. Он утверждает, что со смерти Набокова уже миновало столько времени, что "в каком-то смысле его нежелание публиковать текст отчасти уважили". После той первой читки вслух "я перечитал его в более благоприятных обстоятельствах и, на мой взгляд, этот роман очень интересен. Он очень отрывочный, людям не следует ожидать, что он увлечет их, заставит обо всем забыть. Он блестяще обращается с прозой, а сюжет попросту проходит мимо, персонажи довольно неинтересные. Складывается впечатление, что это шедевр технического мастерства, совсем как поздние произведения Шекспира, где он очень сосредоточенно расширяет границы своего личного метода". Текст "в чем-то такой же гротесковый, а в других отношениях столь же неаппетитный, как "Лолита". Книга из тех, которые вселяют восхищение и благоговение, но не затягивают тебя в свой мир".

Текст видели и другие люди. Их можно перечесть по пальцам, но, если покопаться, становится ясно, что данный вопрос, одна из самых щекотливых проблем в литературной жизни, окружен уже не такой плотной завесой секретности, как раньше. Зоран Кузманович, главный редактор Journal of Nabokov Studies, находился в аудитории Корнеллского университета в день, когда Дмитрий устроил слушателям сюрприз, внезапно зачитав вслух кусок из "Лауры". "Мне показалось, что отрывок или отрывки, которые он прочитал, очень походили на отрывки из самой плотной, напоенной эротикой прозы Набокова", - сказал он мне.

"Я записал у себя в дневнике, что "Лаура" запросто может быть и женщиной, и книгой сразу, а ее стиль, напоминающий шоколадный мусс, не застрахован от вердикта "Словно бы пародия на "Лолиту", - добавил Кузманович.

Может быть, "Лаура" вообще ничего не стоит? Опросите побольше набоковедов, и выкристаллизуется сюжетная линия: Филип Уайлд, чрезвычайно тучный ученый, женат на стройной и ветреной женщине по имени Флора, безумно неразборчивой в половых связях. Флора первоначально понравилась Уайлду из-за другой женщины, в которую он был влюблен, - Авроры Ли. Смерть и то, что за ней таится, - тема, увлекавшая Набокова с раннего возраста - является лейтмотивом. Книга начинается со сцены на вечеринке, засим - последовательность из четырех сцен, после чего роман распадается на фрагменты. Неясно, сколько лет Уайлду, но он озабочен собственной смертью и решает стереть себя, начиная с пальцев ног, снизу вверх, путем медитации. Нечто типа намеренного самочинного самоуничтожения.

Можно ли издавать "Лауру" в таком виде? Набоков написал большую часть своих романов, в том числе "Лолиту" и "Бледное пламя", нелинейно, на каталожных карточках, которые он на стадии редактирования перекладывал в разной последовательности. Поскольку "Лаура" не закончена, а Набоков часто брался за срединную часть своих произведений в последнюю очередь, неясно, будет ли похожа "Лаура", опубликованная в ее нынешнем состоянии, на книгу, которую замышлял автор. Это же фрагменты - 50 карточек, меж тем как для записи "Ады, или Эротиады" Набокову потребовалось 2 тыс. карточек.

"По-моему, симптоматично, что сам роман - это, по-видимому, история о произведении, которое, видимо, незакончено, - говорит Бойд. - Не знаю, насколько законченным он был бы в готовом виде. В нем намеренно были бы оставлены лакуны".

По предположению Бойда, аббревиатура TOOL может быть сознательной аллюзией на орудие (по-английски "tool") писателя - в случае Набокова, карандаш. Перфекционист Набоков гордился тем, что истирает резинку, прикрепленную к карандашу, быстрее, чем исписывает грифель. "Я даже гадаю, не является ли название акронимом, - говорит Бойд. - Думаю, оно не случайно".

Даже Дмитрий попался на удочку, когда некий американский библиотекарь опубликовал правдоподобно подделанную "Лауру". В 1991 году 35-летний библиограф из университета Пенн-Стейт издал научную статью, якобы написанную профессором из Швейцарии "Мишелем Десомелье" под названием "Подлинник Лауры": первый взгляд на последний роман Набокова". В статье цитировались еще никем не виданные фрагменты рукописи и, конечно, вполне возможно, что известные нам детали - такая же выдумка.

О чем эта книга, Дмитрий? "ЭТО БЫЛО БЫ РАВНОСИЛЬНО ПУБЛИКАЦИИ ПО КУСОЧКАМ. ИЗВИНИТЕ". Я спрашиваю Дмитрия, как он оценивает поступок Макса Брода - правильно ли тот сделал, что вопреки желанию Франца Кафки не уничтожил его произведения? Дмитрий парирует, ответив мне по электронной почте своей очередной лаконичной и кокетливой фразой: "МНЕ ОЧЕНЬ НРАВИТСЯ ПРЕВРАЩЕНИЕ". Надеюсь, что Дмитрий получает удовольствие от этой тонкой иронии. Владимир Набоков никогда не прочел бы своей блестящей лекции о рассказе Кафки "Превращение", если бы Макс Брод сжег произведения друга.

Что вы хотите этим сказать, Дмитрий? Зачем вы с нами играете? Может быть, эти постоянные публичные колебания касательно судьбы "Лауры" - попытка повысить ее коммерческую ценность? Или это искренние душевные метания? Кузманович рекомендует, что можно не уничтожать рукопись, а "относительно простым способом избежать дилеммы "сожжение или издание"; можно просто отправить роман в архив... Если роман будет опечатан на 50 или 100 лет, критики, чьи (неверные) интерпретации Дмитрий ненавидит, точно перемрут за это время".

Бойд говорит: "Я не могу себе вообразить, что он способен физически уничтожить текст. Дмитрий из тех людей, которые принимают решения, а потом вновь их обдумывают". Однако: "Он не поддастся давлению общественности. Ему это в себе очень нравится".

Далеко не только "Лолита"

23 апреля 1899 года - Владимир Владимирович Набоков родился в Санкт-Петербурге в семье политика и аристократки. Гувернантки выучили его английскому и французскому языкам.

1917 год - семья бежит от большевиков в Крым, а затем в Англию, где Набоков и его брат учатся в Кембриджском университете.

1923 год - переезд в Берлин.

1925 год - женитьба на еврейке-эмигрантке Вере Слоним. На русском языке выходят романы "Машенька" (1926) и "Дар" (1938).

1934 год - рождение сына Дмитрия.

1937 год - семья бежит от нацистского режима в Париж, а затем, в 1940 году - в Нью-Йорк.

1941 год - Набоков преподает в Стэнфордском университете, а позднее - в Гарвардском и Корнеллском. Издает свой первый роман, написанный на английском языке, - "Подлинную жизнь Себастьяна Найта".

1947 год - публикует "Под знаком незаконнорожденных".

1955 год - публикует "Лолиту". Грэм Грин называет ее одной из лучших книг 1955 года. В Париже роман запрещают. В Америке и Великобритании он был опубликован без купюр только в 1958 году.

1962 год - публикует "Бледное пламя", которое называют самым совершенным романом Набокова.

1967 год - Переводит "Лолиту" на русский, заявив, что английский оригинал несовершенен.

1977 год - Набоков скончался в Швейцарии.