Иностранная пресса о России и не только

За восемь дней до вторжения Гитлера в Австрию в марте 1938 года, когда мир пожимал плечами, глядя на нацизм, две еврейских семьи в Вене бросились в швейцарский банк. Относясь с холодным реализмом к тому, что их ожидает, и решив сохранить права собственности на крупнейшие в стране сахарные заводы, они открыли трастовый счет.

Попытка быстро кончилась неудачей. Через несколько месяцев банк нарушил свои обязательства, и компания была "арианизирована" - продана за бесценок покупателю, сочувствующему нацизму. В письме от 22 декабря 1938 года сотрудник банка дает откровенное объяснение, от которого по спине пробегает холодок: "Ситуация изменилась".

Вчера, 67 лет спустя, федеральный судья в Бруклине Эдвард Корман вынес решение о компенсации в размере 21,8 млн долларов живым членам двух семей - Блох-Бауэр и Пик, - которым принадлежала сахарная компания. В своем решении он возложил на банк вину за убытки, понесенные семьями, но не назвал банк.

Полагают, что это одна из самых крупных компенсаций в рамках программ реституции 50 млрд долларов, начатых после Второй мировой войны. Это самая большая компенсация в рамках распределения 1,25 млрд долларов, выплаченных швейцарскими банками в 1998 году для урегулирования коллективного иска. В этом иске банки обвиняли в злоупотреблении доверием вкладчиков эпохи Холокоста ради того, чтобы снискать благосклонность нацистов.

В каком-то смысле для потомков этих двух семей и для мира, где количество живых жертв нацизма уменьшается, огромная компенсация - это нечто большее. Она возвращает нас в мрачные времена, показывая, как именно банки помогали нацистам, как усилия всей жизни пропадали в один день, как этот процесс маскировали бухгалтерскими, банковскими и юридическими терминами.

Во вчерашнем решении говорится, что история сахарной компании является примером того, как швейцарские банки "предавали" своих вкладчиков в эпоху Холокоста. В этой истории есть двуличие, приход гестапо, насилие, расследование налоговой схемы и, выражаясь языком судебного решения, "активное участие банка в конфискации" сахарной компании нацистами.

"Выдавая себя евреям Европы за надежное хранилище их имущества, - говорится в решении, - швейцарские банки неоднократно передавали имущество евреев нацистам, стремясь снискать их благосклонность".

Мировому соглашению, заключенному в 1998 году в суде Бруклина, предшествовали жаркие споры во всем мире о роли, которую играли швейцарские банки во время Холокоста. Банки заявляли, что они не помогали нацистам в конфискации активов их вкладчиков, а свидетельства того, что произошло со счетами вкладчиков, часто двусмысленны.

Вчера адвокат UBS и Credit Suisse Роджер Уиттен заявил, что заявления о систематическом присвоении активов жертв Холокоста и других злоупотреблениях швейцарских банков опровергли несколько комиссий. "Эти обвинения не имеют отношения к действительности", - сказал он.

Но в рамках соглашения 1998 года более 250 млн долларов было возвращено 3 тыс. вкладчиков или их потомкам по решениям трибунала, созданного судьей Корманом. Самая компенсация, не считая вчерашней, была выплачена в 2002 году родственникам певца, погибшего в концлагере и оставившего после себя несколько счетов. Она составила 5,9 млн долларов.

Вчерашняя компенсация стала результатом иска, поданного дальними родственниками семей, породнившихся в результате брака. 89-летняя Мария Альтман, живущая в Лос-Анджелесе, в 2001 году подала иск как представительница последнего поколения своей семьи, достигшего совершеннолетия в Вене.

Альтман много лет боролась за возвращения имущества стоившего сотни миллионов долларов, которое, по ее словам, было украдено, когда нацисты аннексировали Австрию. В прошлом году она добилась в Верховном суде США решения, которое позволит ей подать против австрийского правительства иск о возвращении шести живописных полотен представителя стиля арт нуво Густава Климта, когда-то принадлежавших ее дяде, Фердинанду Блоху-Бауэру.

В телефонном интервью Альтман заявила, что судебное решение читается как детектив в той части, где речь идет о том, как у семьи отобрали сахарную компанию. "Я вся дрожу, - сказала она. - Я не могу поверить, что люди делали такие вещи, особенно банк".

История началась со свадьбы Марии в Вене в декабре 1937 года. "Это была последняя еврейская свадьба в Вене перед тем, как пришел Гитлер и все изменилось", - заявила она.

Это была последняя вечерника Блох-Бауэр, где собрались те, кто руководил компанией, и их наследники. Дядя Марии, Фердинанд, возглавлял компанию. У него и его жены Адели, умершей задолго до этого, не было детей. Отец Марии, адвокат Густав, был братом Фердинанда. У Марии была сестра и три брата. Партнером в сахарном бизнесе был богатый венский промышленник Отто Пик, дочь которого вышла замуж за брата Марии, Леопольда.

Завод находился в городке Брук, в пригороде Вены. Он на одну пятую обеспечивал потребность страны в сахаре. Компания называлась Austerreichische Zuckerindustrie. Ее главный офис находился на верхнем этаже просторного дома Фердинанда в Вене.

После свадьбы жизнь быстро изменилась: в 1938 году мужа Марии, Фрица Альтмана, отправили в концлагерь Дахау.

Посещение семьями банка в марте 1938 года было очевидной попыткой защитить компанию от нацистов. Банку передавали контроль над блокирующим пакетом акций, но было оговорено, что продать можно лишь в случае, если акционеры проголосуют за это единогласно.

Но через два дня после аннексии Австрии в офис компании пришли сотрудники гестапо и назначили кассира, единственного работника, состоявшего в партии нацистов, управляющим. В июле того же года отец Марии умер от рака.

Гестапо арестовало Леопольда и держало до тех пор, пока он не пообещал отдать свои акции. Нацисты начали расследование налоговой схемы, стремясь сбить цену компании с тем, чтобы их человек мог ее купить.

Вскоре швейцарский банк прислал письмо членам семьи, многие из которых бежали из Австрии. Представитель банка рассказывал о предложении купить компанию со стороны бизнесмена из Кельна, сочувствовавшего нацистам. В письме, найденном в архивах, содержалось признание, что банк не может добиться единогласного одобрения от всех членов траста. Некоторые акционеры, говорилось в письме, "считают, что это предложение не заслуживает обсуждения".

Но в декабрьском письме 1938 года банк писал, что трастовое соглашение, требующее единогласного одобрения продажи, "целесообразно" расторгнуть. "Если мы не получим иной информации до 15 января 1939 года, мы будем считать, что вы согласны".

В решении говорится, что банк не стал ждать даже этой даты. Вскоре владельцем компании стал бизнесмен из Кельна.

В решении сделка объявлена незаконной, хотя в нем и объясняется, почему банк нарушил соглашение. Но в нем упоминается банковский меморандум тех времен, касающихся аналогичных дел. Он был приведен в 2002 году в докладе комиссии швейцарских историков, изучавшей деятельность банков в эпоху Холокоста.

В меморандуме, написанном в 1939 году, признается наличие правовых и моральных препятствий к переводу средств со счета вкладчика, когда выясняется, что заявление о переводе было сделано под давлением. Но, говорится далее, банк имеет "важные интересы в Германии и должен по возможности избегать трений и неприятностей".

Альтман и ее муж оказались в Лос-Анджелесе. Ее брат Леопольд и большинство других родственников уехали в Ванкувер. Их мать, Тересия, умерла в Ванкувере в 1961 году.

В Канаде Леопольд и брат его жены, член семьи Пик, создали бизнес, который сегодня является одной из крупнейших в мире компанией лесоматериалов, Canfor Corporation. Почти сразу по прибытии в Канаду в 1938 году Леопольд сменил фамилию на Бентли. "Он решил, что приехал навсегда", - сказал его сын, 75-летний Питер Бентли, президент Canfor.

Леопольд считал, что английская фамилия, которую он выбрал по телефонной книге, поможет семье адаптироваться к жизни вдали от Вены, покинутой ими в 1938 году.

Что-то из семейной истории забылось. Но изыскания, сделанные в ходе судебных баталий Альтман, показывают, что память о венском грабеже, как его называют некоторые члены семьи, жива в поколениях. В книгу 2003 года об австрийском художнике Оскаре Кокошке, который, как и Климт, дружил с Фердинандом Блохом-Бауэром, включено письмо Фердинанда Кокошке, написанное в 1941 году. "Они отобрали у меня все", - писал он из Цюриха, где жил один.

"Я беден, - продолжал он, - и, наверное, мне много лет придется жить очень скромно, если это растительное существование можно назвать жизнью". Он умер в Цюрихе в 1945 году.

Адвокат Альман, Рэндол Шенберг, - внук родившегося в Вене композитора Арнольда Шенберга, тоже еврея, бежавшего от нацистов. На фоне других злоупотреблений времен Холокоста, сказал он, выслушав вчерашнее решение, конфискация сахарного завода казалась мелкой несправедливостью".

"Но сегодня, 70 лет спустя, это одно из немногих зол, которые можно исправить", - добавил он.