Иностранная пресса о России и не только

"Сейчас, впервые за несколько веков складывается впечатление, что у российского государства нет какого-либо модернизационного проекта. Это означает ни больше ни меньше, как изобретение российского государства заново", - утверждает в своей статье на страницах The New Republic историк Игорь Федюкин (НИУ ВШЭ, Москва), в 2012-2013 замминистра образования РФ.

Екатерина Великая назвала Россию "европейской державой", Пушкин признавал, что в России правительство - "единственный европеец": дескать, большая часть России архаична, и только от правительства можно было ожидать, что оно поведет себя по-европейски. Тут "европейское" было синонимом "современного". "Однако в недавно опубликованном проекте правительственной доктрины культурной политики утверждается, что "Россия - не европейская держава", - говорится в статье.

Начиная с Петра Первого, общество, культура и политика исходили из тезиса, что России и русским следует стать тем, чем они не являются, а право и нравственная обязанность государства - добиться этого преображения. Так возник разрыв между культурами элиты и "народа": элита олицетворяла высшую, более современную модель культуры, а остальное население было архаичным и отсталым.

Партнерство по модернизации наделяло государство и элиту определенной миссией. Почему государство вправе властвовать народом, добывать ресурсы, править, не консультируясь с народом? Потому что оно ведет отсталый народ к современности. Вступление в ряды элиты означало переход на "современный" образ жизни.

Теперь же с этим отличием российской элиты от остального населения покончено, считает автор. Последней попыткой воспроизвести иерархические отношения он считает неолиберальные реформы 1990-2000-х.

Но уже к началу 90-х реформаторы утратили контроль над армией и школой - институтами, которые все в большей мере воспроизводили и упрочивали традиционные модели, пишет автор. "Именно в школе и в армии молодые россияне учатся действовать в мире неформальных практик, игнорировать закон, считать приоритетными основанные на национальности групповую солидарность и групповую ответственность, предпочитать стратегии, основанные на патернализме", - пишет автор.

И вот теперь, впервые за несколько веков, государство не просит россиян стать теми, кем они не являются. "Стратегические программы правительства не призывают сделать россиян образованнее, высоконравственнее или трудолюбивее. Государство говорит россиянам, что они хороши такими, каковы есть: федеральные телеканалы систематически показывают людей из низшего среднего класса, малообразованных, не имеющих особых предпринимательских или культурных амбиций, заверяя массовую аудиторию, что это и есть норма", - говорится в статье. В СМИ восхваляются нарушения формальных правил и действия по неформальным "народным" правилам. Пресса славит ученых "из народа", которые якобы открыли в своих гаражах новые "законы вселенной" и затираются официальной научной иерархией.

"Казалось бы, нелогично, что современное российское государство заняло столь освободительную позицию в отношении своих граждан. И все же, хотя государство как таковое лишь недавно начало отрицать сам факт существования навязанных извне - международных или всеобщих - норм и ценностей, оно уже много лет говорит своим гражданам, что не существует внешних авторитетов, которые вправе говорить россиянину, как надо себя вести", - говорится в статье.

Последствия этого отказа от модернизационной миссии имеют колоссальное значение, пишет автор. С одной стороны, преодоление культурной дуальности - необходимая предпосылка для строительства демократии и современного гражданского общества. С другой стороны, как теперь государству легитимизировать свою власть над обществом? "В этом смысле крымская кампания, помимо всего прочего, - это попытка режима найти новый смысл существования государства и, похоже, попытка удачная, как минимум, доселе. Вопрос в том, будет ли это так в будущем и какими еще последствиями для соседей может обернуться российский поиск новой миссии для своего государства", - заключает автор.