Иностранная пресса о России и не только

Живущая в Нью-Йорке российская журналистка Маша Гессен дала интервью Die Presse по поводу предстоящих в России в эти выходные парламентских выборов. Она объяснила, как, на ее взгляд, функционирует система Путина и как у людей крадут возможность сформировать собственное мнение.

Нынешние выборы - "это не выборы. Это некое событие, которое может иметь как дестабилизирующий, так и мобилизующий эффект. Тест на стрессоустойчивость для системы. Многие исходят из того, что к протестам в 2011 году привел моральный шок: определенно, одним из аспектов была рокировка между Путиным и Медведевым. Благодаря оттепели во время президентства Медведева был накоплен потенциал для социальных изменений - это было временем квазистабилизации, в рамках запретительной системы людям удалось выделить для себя немного личного пространства. Но когда Путин и Медведев объявили, что меняются постами, россияне почувствовали, что власть зашла слишком далеко", - считает Гессен.

Как вы лично относитесь к голосованию?

"Многие говорят, что выборы легитимируют лишь путинскую систему. Но тут возникает проблема с Крымом - выборы будут проводится и там, а значит, они легитимируют и аннексию полуострова", - ответила Гесссен. "Встречный аргумент, например Михаила Ходорковского, гласит: режим Путин когда-то все равно рано или поздно падет - он умрет или еще что-то. Мы должны быть готовы, накопить политический опыт. Речь идет о том, чтобы сформировать альтернативные институты в рудиментарной фазе. Оба аргумента имеют под собой основания", - рассуждает журналистка.

Каждому режиму необходима обратная связь - даже советская власть хотела знать, что на самом деле творится в обществе, о чем думают граждане. И вместе с тем режим боялся этого. "Режим боялся и социологов, которые должны были это выяснить: результаты опросов были тщательно засекречены. В таком же ключе я интерпретирую и все эти танцы с выборами. Режим знает, что ему неизвестно, что происходит в стране. В свое время в качестве места для обратной связи для "Единой России" был парламент. Но потом это закончилось: губернаторы стали назначаться, местные СМИ были нейтрализованы", - заметила Гессен.

Причину того, что отдельные независимые СМИ все еще существуют, Гессен объясняет так: "Некоторые из них - например, "Эхо Москвы" - нужны для того, чтобы услышать, что они (критически настроенная интеллигенция. - Прим. Die Presse) думают. Или для того, чтобы выпустить пар. Есть и технические причины: нельзя сразу взять и ликвидировать все СМИ".

"Одним из последствий контроля над СМИ становится исчезновение общественной сферы. И ее отсутствие является признаком тоталитарного общества", - говорит Маша Гессен и приводит тезис из своей пока незаконченной книги о том, что Россия представляет собой не тоталитарный режим, а мафиозный, однако общество в России - тоталитарное. Оно было унаследовано от Советского Союза. "Общество не подверглось основательной трансформации и поэтому Путину было очень легко вернуться к тоталитарным отношениям".

"Активное население России прожило основные годы своей взрослой жизни или большую их часть при Путине. Кроме того, 1990-е годы сами по себе были весьма противоречивым опытом. Я исхожу из того, что настоящего разрыва с прошлым так и не произошло", - сказала журналистка.

"Победа Ельцина (над Горбачевым. - Прим. ред.) означала, что он получает институты советского государства. Ельцин хотел освободить Россию, избавиться от тоталитаризма - но де факто произошло следующее: когда он в 1993 году отдал приказ стрелять по парламенту, это стало тоталитарным ответом на конфликт и протест. Я не говорю, что Ельцин было тоталитарен. Но то, что случилось в Москве в 1993 году, это применение силы, было тоталитарным сигналом - и общество это восприняло именно так. Между августом 1991-го и октябрем 1993 года появился шанс на перемены. Он не был использован", - считает Гессен.

Журналистка уверена в том, что ни одно тоталитарного общество не является монолитным - ни советское, ни сегодняшнее. "Социолог Лев Гудков говорит о циклах так называемой "абортивной модернизации" (Как только политическая элита видит, что без радикальных изменений стране придет конец, начинается модернизация. Потом власть начинает понимать, что она теряет рычаги управления, и тогда процессу модернизации приходит конец. - Прим. ред.). Это случилось и с Россией. Свобода СМИ закончилась, потенциал к изменениям общества не был израсходован".

Тоталитаризм, сказала Гессен, "крадет у людей возможность сформировать собственное мнение. До 2012 года система Путина была автократичной, после этого она стала тоталитарной. (...) После протестов (в конце 2011 года. - Прим. ред.) был принят целый ряд рестриктивных законов, которые криминализировали широкие слои общества, однако применялись выборочно. Теоретически они могут коснуться каждого. Получилось так, что сами люди начали внедрять их. Стали возникать сообщества родителей, требующие запретить те или иные книги, чтобы якобы защитить детей. Взлетели масштабы насилия, направленного против представителей сексуальных меньшинств". Социолог Юрий Левада говорил об институте "коллективного заложника", напомнила журналистка.