Иностранная пресса о России и не только

На этот раз я пишу свою ежемесячную колонку не за привычным письменным столом на острове Хоккайдо, а на палубе парусника Odyssey, на котором мы пересекаем Анадырский залив у берегов расположенной на севере российского Дальнего Востока Чукотки. Наше путешествие началось в Отару (Хоккайдо), а по пути к городу Ному (Аляска) мы посетили южный Сахалин, Курилы, Камчатку и высадились на побережье Чукотки.

В окружении волнующих пейзажей с вулканами, суровыми утесами, ледяными "скульптурами" в прибрежной полосе и морозостойкой растительностью тундры мы побывали на заброшенных базах подводных лодок советской эпохи и японских китобойных станциях, зашли в поселения аборигенов - чукчей и инупиаков (племя эскимосов. -Прим. ред.) - и в город Провидения, куда в былые времена корабли российского дальневосточного флота заходили, чтобы пополнить запасы.

По дороге нам повсюду в невероятном количестве попадались представители местной фауны: Тюлений остров был усеян длинноклювыми кайрами, Средний утес кишел северными морскими котиками и сивучами, остров Богослов был заполнен моржами. Еще к кораблю подходила небольшая - но весьма живописная - стая касаток. В один из дней мы видели аж 17 бурых медведей, неоднократно появлялись малые полосатики и серые киты. Мы наблюдали потрясающее разнообразие птиц и видели, помимо многих других, впечатляющих белоплечих орланов, загадочных очковых гаг, редких гусей-белошеев, а также соловьев-красношеев и печорских щевриц.

Это была удачная и во многих отношениях рядовая экологическая экспедиция. Во многих - но не во всех.

Путешествовать по затерянным на гигантских российских просторах поселениям всегда приятно: гости здесь случаются нечасто, и вас ждет теплый прием - даже если все это происходит на фоне окутанных густым туманом и изъеденных ржавчиной останков советских военных сооружений эпохи холодной войны, угрюмого советского бетона или развалин лисоводческого совхоза.

Яркие краски пришли в отдаленные уголки Чукотки в декабре 2000 года вместе с губернатором Романом Абрамовичем (который лучше известен как владелец ФК "Челси"): его налоговые проекты вдохнули в регион новую жизнь. 3 июля 2008 года он ушел в отставку, но за время его правления на Чукотке появились пригодные для проживания в суровых условиях севера дома, выстроенные по канадским технологиям, а также больницы и школы. Белизна канадских построек резко контрастирует с выцветшим деревом более ранних зданий и разваливающимся советским бетоном.

В этих поселениях на берегу Берингова моря вечно натыкаешься на что-нибудь неожиданное. Повсеместно встречаются звериные останки. Здесь господствовало (и кое-где господствует до сих пор) натуральное хозяйство, а поскольку земледелие в арктических широтах практически невозможно, население промышляет охотой.

На мысе Дежнева (самая восточная точка континентальной Азии) расположено древнее поселение Наукан. Отсюда виден остров Ратманова, а в 82 км от него, на другой стороне Берингова залива, - уже Аляска, мыс Принца Уэльского. Китобои Наукана отслеживали пути миграции громадного гренладского кита и, дождавшись удобного случая, охотились на этот "морской клад", благо морские млекопитающие двигались вслед за глыбами морского льда и ежегодно появлялись в этих краях. Когда-то в Наукане было 2 тыс. жителей, но теперь деревня заброшена - как и расположенная поблизости более современная полярная метеостанция. Примитивные каменные жилища, некоторые из которых до сих пор сохранили перекрытия из огромных китовых ребер и челюстей, - это свидетельства невероятных усилий, которые были вложены многими поколениями местных жителей в отстройку Наукана; мясо и ворвань тюленей и китов давали им энергию.

Внушительный бюст Семена Ивановича Дежнева (1605-1673), который стоит в нескольких ярдах от меня, обозревает всю эту разруху и одновременно глядит в сторону Аляски. Если бы российские бюрократы не похоронили отчет о сделанных им в 1640-х годах наблюдениях, сейчас регион назывался бы Дежневией (а не Берингией, в честь Витуса Йонассена Беринга (1681-1741), датского мореплавателя, состоявшего на службе в российском флоте), да и море с проливом носили бы имя Дежнева, потому что он добрался сюда куда раньше Беринга, доказав, что Азия и Америка по суше не сообщаются. Разумеется, местные жители, которые не первую сотню лет бороздят местные воды на своих байдарах (обтянутых шкурой моржа лодках), всегда об этом знали - но их никто не спрашивал.

Неподалеку, на острове Итыгран нас ждет еще одно подтверждение того, что гренландский кит занимает в жизни местного населения важное место. Одни считают этот остров местом отправления культа, другие охотничьей стоянкой. Через узкий пролив от Итыграна находится остров Аракамчечен. Неслучайно эти места называют "аллеей китовых костей": повсюду, на сколько хватает взгляда, видны полуистлевшие, покрытие лишайником китовые черепа и жутковато вздыбленные к небесам челюсти - ответ на вопрос, с какой целью их расположили именно таким образом, теряется во мгле веков.

Некоторые поселения китобоев зачахли, другие переместились на новое место, но следы промысла видны повсюду. Каждый год, приезжая на Чукотку, я нахожу свежие признаки охоты на китов - остатки скелетов или кости от недавно освежеванной туши на берегу. В поселениях Янракиннот и Лорино охота на китов и тюленей - это до сих пор важный элемент культуры, часть комплекса обычаев и источник пропитания, - как и в поселениях острова св.Лаврентия, расположенного к востоку, уже на американской территории. И там, и там специальные сушилки ломятся от лососины, мяса тюленей и морских зайцев, а холодильные камеры и морозилки заполняются китовым мясом. Однажды мне показали хранилище старого образца (оно вырубается в слое вечной мерзлоты), которое было забито вселяющим суеверный страх темным - почти черным - китовым мясом.

Впрочем, как уже было сказано, для меня это была во многих отношениях рядовая экспедиция. Единственный сюрприз ждал нас в Лорино. Там мы получили массу невероятно сильных впечатлений, и я в некотором роде до сих пор перевариваю увиденное там, хотя все продолжалось не больше двух с половиной часов. Это зрелище принесло мне, если можно так выразиться, обильную пищу для размышлений.

Мы были в открытом море и наблюдали за серыми китами, которые часто заходят в этот район. Их легко узнать по невысокому V-образному фонтану и характерной форме хвостового плавника. Чукотка - северный предел миграции этих китообразных. После сезона спаривания у берегов Мексики они следуют вдоль всего западного побережья Северной Америки и приходят в Берингово море, чтобы собрать богатый урожай донных организмов, который ждет их в этих изобильных кормом водах. Серые киты живут на мелководье и кормятся в придонном слое.

Погрузившись в надувную лодку, мы отправились в деревню Лорино. Увидев в воде нечто, привязанное к берегу, мы быстро поняли, что местные в тот день успешно поохотились. Вообще-то это был второй кит за день - часть ежегодной квоты на отлов 47 китов, которую они имеют в соответствии с регламентом Международной комиссии по промыслу китов.

Мы собирались осмотреть деревню, пройдясь пешком. Я, например, хотел понаблюдать за птицами, но мало кто из нас (если такие вообще были) смог оторваться от разыгрывавшегося на берегу спектакля: с помощью привязанного к трактору стального троса тушу тащили на берег. Можно было как следует рассмотреть гладкие, обтекаемые формы животного, недоступные глазу в естественной среде. Состоялась краткая церемония, в ходе которой кита символически "накормили" растениями, произрастающими в тундре, а также хлебом и шоколадом, а после этого даже предложили закурить.

Затем кита измерили и зарегистрировали для официального отчета и начали разделывать. Я пробовал свежевать разную дичь - зайцев, кроликов, оленей, - но процедуру такого масштаба я и представить себе не мог. Двое опытных мужчин с помощью снабженных длинными ручками фленшерных ножей и команды вооруженных крюками помощников сняли сначала жир, затем мясо, потом внутренности. Под конец появилось, чтобы забрать свою долю, несколько десятков местных жителей, каждый с эскимосским кривым ножом и ведром или сумкой.

Крупные куски загрузили в большой грузовик - их увезли замораживать. Некоторые взрослые жевали лоскуты муктука (ворвани или кожи), а детям, кажется, больше пришелся по вкусу китовый ус. Один мужчина на моих глазах извлек из туши кости уха, чтобы затем украсить их резьбой, а другой рукой вычерпывал мозги. Рука так и тянется назвать эту процедуру ужасной - но лишь потому, что у нас процесс разделки мясной туши происходит без личного участия потребителя и с соблюдением санитарных норм.

Удивительно, сколь малая часть животного в итоге осталась лежать на берегу: потеки крови на гальке, череп, небольшие ошметки внутренностей и ворвани - и нет кита.

Дальнейшие размышления по поводу этого впечатляющего процесса я, может быть, изложу в другой раз.

Марк Брэзил - натуралист и автор книг, любящий жизнь во всех ее проявлениях и интересующийся вопросами, которые она перед нами ставит. Брэзил сопровождает натуралистов и любителей природы в поездках, которые организуют Zegrahm и Eco-Expeditions