Иностранная пресса о России и не только

Литературный агент Анны Политковской Тоби Иди говорит о ее убийстве и о ее страстном стремлении узнать правду

В июле, когда я в последний раз видел Анну Политковскую, я сказал, что ей следует уехать из России. Я и правда думаю, сказал я ей, что президент Владимир Путин убьет ее. "Я уеду только тогда, когда Путин уйдет, - заявила она, как всегда, без обиняков. - А если меня убьют, моим детям придется возвращать аванс за книгу?"

Аннин черный юмор никогда не покидал ее, несмотря на постоянные угрозы ее жизни. Она работала в "Новой газете", известной своим критическим отношением к Кремлю, с 1999 года, и привыкла к опасности. Она писала преимущественно о нарушениях прав человека в отношении мирного населения Чечни, и ее узнаваемый облик - изящная седина и очки - был широко известен в России.

Прежде чем ее убили в прошлые выходные в Москве в возрасте 48 лет, ее уже бросали в подземелье, угрожали изнасиловать, стреляли в нее в Москве и пытались отравить.

Будучи литературным агентом, работающим преимущественно с европейскими авторами, я впервые встретился с Политковской в моем кабинете в 2003 году. Ее сестра Елена замужем за российским бизнесменом и живет в Лондоне; до этого она уже приходила ко мне в качестве человека, ответственного за Анну, чтобы посмотреть, что я из себя представляю. Она также была переводчиком сестры, которую усиленно опекала.

Немецкий агент российского издательства, где журналистские материалы Политковской были впервые опубликованы в виде книги, продал права на издание во многие страны, а затем исчез вместе с ее авансом. В тот день я сказал ей: "Я выяснил, кто взял деньги и кто вам устроил все это. Хотите, я поеду в Москву, встречусь с вашим издателем, вытолкну его в окно и буду держать за ноги, пока он не расплатится?"

Ни в коем случае, ответила она. "Если бы он не опубликовал мои статьи, никто бы их никогда не увидел. Он имел мужество сделать это, так что, пожалуйста, оставьте его в покое".

Анна прекрасно знала, что значит глас вопиющего в пустыне. Мы подписали контракт с Harvill Press, частью издательского дома Random House, и в 2004 году опубликовали "Путинскую Россию", в которой тщательно анализируются действия Путина по подрыву институтов гражданского общества. На этот раз она была под защитой международного издательского дома с собственной командой юристов, что крайне важно.

С этого момента Анна или ее сестра приезжали ко мне каждые четыре-пять месяцев. Один визит состоялся через несколько месяцев после того, как она безуспешно пыталась попасть в Беслан, чтобы вести репортаж от здания школы, где 344 человека погибли в результате захвата чеченскими боевиками 1 сентября 2004 года. Ее описание произошедшего было по-настоящему пугающим. Она пыталась сесть на первый же самолет, вылетающий к месту событий, но рейс долго откладывался. Когда она наконец села в самолет, ей показались подозрительными люди, севшие сзади нее. От страха у нее началась клаустрофобия, и она отказалась от еды, но очень хотела пить и выпила чаю. После этого она потеряла сознание и очнулась уже в больнице.

Для Анны это стало поворотным пунктом. Говорят, что до этого ей угрожали российские солдаты, ее заживо хоронили в Чечне, в нее стреляли и сажали в камеру, но яд - другое дело. Теперь она по-настоящему испугалась и сказала мне, что понимает: вопрос не в том, убьют ли ее, а в том, когда. Если ее так откровенно преследовали в таком замкнутом пространстве, как самолет, то какие у нее были шансы? Оружие есть оружие, и, если ты находишься в зоне военных действий и в тебя стреляют, ты сделаешь все возможное, чтобы больше не оказаться в такой ситуации, но яд можно подсыпать везде и это может случиться в любой момент.

Мы заключили контракт на шестизначную сумму с Random House на две книги, и теперь нужно было, чтобы Анну услышало мировое сообщество. Первая книга, "Русские дневники", будет опубликована весной. В апреле мы обсуждали вторую книгу. У меня возникла новая мысль. В России нет ничего персонального, под заголовком не пишется имя автора - статьи просто проходят редактуру и являются собственностью газеты. Но на Западе для того, чтобы достучаться до простых людей и заставить их по-настоящему понять Россию, нужно быть не только титулованным журналистом, но матерью двоих детей, женщиной с личной и общественной жизнью. Как она живет, зная, что ее жизни угрожают? Кто пытается убить ее? "Ваш опыт настолько уникален, что вы не можете быть всего-навсего рассказчиком в ваших текстах, - сказал я, - вы сами должны стать сюжетом". Она ушла, сказав, что подумает. В конце концов, это был серьезный шаг для женщины, которая и так уже считала себе "меченой". Она должна была выйти на мировую арену как личность.

Брак Анны распался под грузом ее частых поездок в Чечню, но она была яркой, эмоциональной и сильной женщиной, любящей жизнь. Одной из основных тем наших бесед была ее дочь Вера.

Ей не нравился человек, с которым Вера жила и за которого собиралась выйти замуж. Потом этот союз распался, но ее дочь по-прежнему хотела от него ребенка, и Анна спрашивала, что мы об этом думаем.

Анну заинтересовала идея привнести больше личной жизни в свою работу. Она согласилась обдумать это предложение - рассказать историю не только про Чечню и российскую политику, но и про свое собственное огромное мужество. 24 июля она снова появилась в моем кабинете. Дела в России шли все хуже. Тем не менее она была решительно настроена написать набросок и реферат своей будущей книги в том же месяце, а всю книгу сдать к концу года.

Тогда я видел ее в последний раз. Она так и не написала первую часть книги. У нее умер отец, и она предпочла остаться со своей семьей в России.

Для тех, кого Анна любила, жизнь продолжается. Ее мать, старая и больная, уже много недель находится в больнице. Ее сестра выглядит спокойной. Они русские. Они пожимают плечами. Немыслимо осознать, какое наследство оставили годы коммунистического режима. Есть соблазн приписать Анне Политковской западные качества, сказать, что она была озлобленной или что она была бесстрашной. Но ею руководила искренняя жажда человеческой справедливости. В отличие от нашей жизни, их жизнь никогда не была комфортной.

Анна говорила: "Я живу в настоящем и замечаю то, что вижу и слышу". Каким счастьем это было для тех, кто стремится к правде.