Иностранная пресса о России и не только

Прошло пятьдесят семь лет после окончания Второй мировой войны и тринадцать лет со дня падения Берлинской стены. Европа снова начала объединяться. На прошлой неделе в Копенгагене состоялся саммит, на котором праздновалось не просто расширение союза на юг и восток, а объединение континента. Европа положила конец искусственному, жестокому и дорогостоящему размежеванию, от которого страдала несколько десятилетий.

Такой исторический момент должен быть причиной для ликования. Однако возникло ощущение, что чего-то не хватает, чувство разочарования. Может быть, дело в том, что Европа пока не может понять, что ждет в будущем Европейский Союз, превращающийся из элитарного клуба из 15 государств в большую, многостороннюю организацию, членами которой будут как минимум 25 стран.

Уже говорилось, что Европа - это одновременно географическое пространство и демократический проект. Но, как показали дебаты по вопросу о приеме Турции, географические границы Европы пока не определены. Континент разрывается между обычной географией и географией ценностей. С одной стороны, Турция расположена за границами европейского континента, с другой стороны, Анкара принимает значительные усилия, пытаясь перенять "европейские" ценности.

С точки зрения географии и культуры Россия ближе к Европе, чем Турция, а с точки зрения политики и экономики - дальше от нее. Анкара пока не выплатила свой долг армянскому народу, а Россия вообще до сих пор не определила своих позиций по вопросам о демократической подотчетности и имперской политике.

Процесс создания демократических институтов в Европе идет с большим трудом, несмотря на лидерские качества и богатое воображение (во всех сферах, кроме турецкого вопроса) президента Европейской конвенции по обустройству будущего Валери Жискар Д'Эстена. Одно дело предложить новую концепцию понятия "суверенитет", другое дело - сделать эту концепцию приемлемой для 25 государств (в будущем количество членов ЕС может увеличиться).

Все это омрачает перспективы Европы. Однако есть еще одна неприятная фундаментальная проблема. Европа пытается осуществить свою мечту о единстве, возрождая предрассудки и стереотипы прошлого. Простые граждане постепенно становятся в большей степени "европейцами", но политическая и административная элита возрождает традиции и политику "равновесия сил".

Легко понять, почему правительство Польши пыталось получить от ЕС как можно больше финансовой помощи. Тактика Варшавы объясняется тем, что народ страны очень быстро забыл о своем коммунистическом прошлом, но чувствует себя неуверенно. Поляки спрашивают себя: "Как мы можем добиться успеха в ЕС, если наша европейская история в течение столь долгого времени была неудачной?" Поляки очень хорошо понимают, как работает ЕС. В Копенгагене они торговались так, как будто уже стали членами союза.

Еще большее удивление вызвало возрождение франко-немецких отношений. Возникла опасность, что традиционный "двигатель" ЕС начинает тащить союз в неправильном направлении.

Разочаровавшись в излишне "атлантической" политике Лондона, Париж решил воспользоваться слабостью и изоляцией Германии и стать более влиятельным партнером в возрождающихся двусторонних отношениях. Однако тот факт, что Париж радуют слабости Германии, свидетельствует о его чувстве неуверенности, выдает глубоко неевропейские тенденции в политике Франции. Слабость Германии следует считать общеевропейской проблемой, а не поводом для радости в Париже.

В то время как "крупные державы" возродили политику "равновесия сил", небольшие государства пытаются отстаивать свои интересы. Они начинают сомневаться в том, что интеграция Европы позволяет им защитить себя от "крупных держав".

После расширения ЕС центр тяжести союза сместится на юг и восток. В союз вступят южно-европейские и балтийские государства, а потому такие вопросы, как судьба Калининграда и конфликт на Ближнем Востоке, станут приоритетными.

Все эти расчеты давно известны, но по мере приближения к расширению их важность будет возрастать. Дестабилизирующий эффект можно было бы уравновесить новым общеевропейским духом. ЕС расширяется географически, а потому коллективная воля его членов должна становиться крепче.

Чтобы полностью осознать успех саммита в Копенгагене, достаточно покинуть оторванные от жизни кабинеты административной элиты и обратить свой взор на гражданское общество. Жителей континента объединяют общие чувства и эмоции. На континенте постепенно зарождается европейское сообщество европейских граждан. В качестве примера можно взять кризис в Ираке и отношение к США. Конечно, существуют разные точки зрения, однако их гораздо чаще можно услышать на переговорах между правительствами, чем в беседах рядовых избирателей.

У национальных правительств может появиться желание применить тактику "равновесия сил" не только внутри союза, но и за его пределами. С практической точки зрения численность населения ЕС скоро превысит численность населения США и Японии, вместе взятых. Если членом станет Турция, то перевес будет очень существенным.