Иностранная пресса о России и не только

Том де Кастелла дважды участвовал в клинических экспериментах в больнице северного Лондона, куда шестерых тяжело больных добровольцев привезли на этой неделе. Он рассказывает о жизни "подопытного кролика"

Прошлым летом, слушая радио, я случайно услышал рекламное объявление лаборатории Parexel. Сладкий голос диктора приглашал здоровых некурящих мужчин в возрасте от 18 до 50 лет. На фоне таинственной музыки звучали разглагольствования об этических стандартах Parexel и ее регистрации в научных организациях. Вы будете не просто подопытным кроликом, вы будете "добровольцем" на службе медицинской науке, намекал диктор. Но мой интерес пробудили ключевые слова: "Добровольцам заплатят за потраченное время".

Я был на мели. Несколько поездок в Зимбабве в качестве независимого журналиста, оплачивающего дорогу, пробили брешь в моих финансах. Надо было оплатить большой налоговый счет. И я не думал, что испытаний лекарств надо бояться. Я встречался с людьми, которые были "подопытными кроликами", преимущественно южноафриканцами и азиатами, которые говорили, что "тебе платят кучу денег за то, что ты сидишь и позволяешь втыкать в тебя иголки". Я решил позвонить в Parexel и узнать, какие деньги они предлагают. Может быть, я за это не возьмусь, но если возьмусь, может получиться интересная статья на тему вроде "Странный мир подопытных кроликов". Я и не думал, что эту статью придется писать после испытаний, в результате которых шестеро добровольцев теперь борются за жизнь.

Мне предложили 1 тыс. фунтов, хорошие деньги, и я согласился. Я участвовал в двух клинических испытаниях Parexel в помещении больницы Northwick Park Hospital на северо-западе Лондона. Второе только что кончилось: три недели назад я еще был пациентом, и на мне 12 дней испытывали лекарство Johnson & Johnson для диабетиков. Я ощущаю связь с теми, кто заболел, сочувствую им, но при этом испытываю эгоистическое чувство облегчения. Это мог быть я. На нас испытывали разные препараты, но и этот, прежде чем давать нам, испытывали только на крысах и других животных.

После того как ты проявил интерес к исследованию, тебя вызывают на обследование, где рассказывают о лекарстве, которое будут испытывать, берут анализы крови и мочи, взвешивают, измеряют давление, после чего следует беседа с врачом. Врач рассказывает о препарате, о возможном побочном действии таким тоном, каким стюардесса говорит: "В случае маловероятной аварии" - перед демонстрацией средств безопасности. После первого обследования меня присоединили к мониторам и опутали проводами, чтобы проверить сердечную деятельность. Мне велели пока жить с проводами и вернуться через 24 часа. (После взрывов 7 июля эту практику прекратили, так как молодые мужчины, расхаживающие в метро с проводами, торчащими из-под шапки, уже не внушают доверия.)

После обработки результатов мониторинга твоего врача просят выслать в Parexel твою амбулаторную карту. Если в ней не обнаруживается ничего страшного, ты становишься участником исследования и с этого момент должен перестать употреблять алкоголь, кофеин и, как ни странно, мак и апельсины из Севильи. Мне согласились выплатить компенсацию, если что-то будет не так, но точной суммы никто не назвал. Я полагал, что эта сфера регулируется жесткими законами, и особо не беспокоился.

Помещение Parexel представляет собой странный форпост в обширном бетонном корпусе, где расположена больница. По существу, это длинный коридор с семью-восемью палатами, в каждой из которых полдюжины кроватей. Есть общая комната с газетами и доступом к интернету и игровая комната, где находится телевизор со спутниковой антенной, бильярдный стол и игровая приставка PlayStation. Моим первым впечатлением от палаты был потрясающий вид на Лондон: на переднем плане - новый стадион "Уэмбли", а на горизонте, в дымке, - шпиль антенны BT (BT Tower, телебашня, один из символов Лондона, названный в честь британского поставщика услуг связи - компании British Telecom (BT). - Прим. ред.). У меня возникло ощущение, что я в отпуске, и я поставил сумку под кровать.

"Чудесный вид, правда?" - сказал я вошедшему медбрату. Он рассеянно согласился и попросил меня пописать в пробирку. Я ожидал увидеть в качестве подопытных кроликов сборище отчаявшихся людей, но в большинстве это оказались образованные мужчины в возрасте 20-30 лет, многие были студентами или туристами, пришедшими ради карманных денег. Были люди и постарше, лет под 40-50, - это серийные испытатели препаратов. Один аргентинец рассказал мне, что на время приезжает в Британию, участвует в нескольких испытаниях и возвращается домой богачом. Примерно половина добровольцев были иностранцами.

Если что-то объединяет людей в таких местах, то это легкомысленное отношение к жизни. Они с удовольствием проводят несколько дней в больнице, позволяют экспериментировать на себе, чтобы разбогатеть и поступить в университет, купить портативный компьютер или поехать на лыжный курорт.

Во время первых испытаний я провел в больнице четыре дня, испытывая препарат для диабетиков по заказу Mitsubishi. Я не заметил никакого действия, возможно, мне давали плацебо. Я планировал участвовать в испытаниях только один раз. Подобно многим добровольцам, я сознавал гипотетический риск, хотя он казался небольшим. Но и в этом случае, думал я, совокупное действие нескольких испытаний может мне повредить.

Проблема в том, что как только ты попал в поле зрения такой компании, как Parexel, тебя засыпают sms с предложениями: 650 фунтов за три дня, 1 тыс. фунтов за неделю, 2 тыс. фунтов за две недели. Хотя существуют правила, в которых говорится, что перерыв между испытаниями должен составлять три месяца, они допускают участие в двух-трех испытаниях в год. Один из старших участников говорил мне, что 15 лет участвует в экспериментах в Европе и Америке.

Так или иначе, в этом году я снова согласился участвовать. Испытания Johnson & Johnson были разбиты на три четырехдневных периода в январе и феврале, и я решил, что это будет мой последний вклад в медицинскую науку. Два вознаграждения позволят мне заплатить налоги и двигаться дальше.

Нам сказали, что препарат испытывался только на крысах; побочными эффектами, сообщили нам, было увеличение объема мочи, уменьшение объема кала, шелушение кожи, учащенное дыхание и выделения из глаз. Это показалось мне сюрреалистичным, но не встревожило.

Испытания были такими же, как раньше. Все происходит в тот день, когда вводится доза. Сестры разбудили нас в шесть утра и задернули шторы. Я покрылся потом от пластиковых простыней. Приветливая сестра попросила мою руку и вставила канюлю - узкую трубку, через которую в течение дня берут кровь. Меня взвесили, проверили работу сердца и велели пописать в бутылку. У каждого участника испытаний - в двух палатах нас было около 10 - был номер дозы, препарат нам вводили через строго соблюдаемые интервалы. В моей палате я был первым.

Когда начинают вводить препарат, палата внезапно наполняется быстро передвигающимися людьми: медсестры с лэптопами, за которыми следуют ассистенты; люди, похожие на врачей; люди, похожие на чиновников из фармацевтической компании. Все они проверяют информацию и вводят данные в компьютеры.

Накануне не прекращались грубые шутки, флирт с сестрами и анекдоты, но все кончилось, когда началось введение препарата. У парня на соседней кровати начались спазмы, и он потерял сознание, когда ему вставили канюлю. Прибежали сестры и врачи, случилась короткая паника. Он пришел в себя и сказал, что все в порядке, просто ему не надо было смотреть, как движется игла. Через 10 минут пришел врач и бодро сообщил ему, что у него на 25 секунд останавливалось сердце. Нам пришлось напомнить себе, что это была подготовка, не имеющая никакого отношения к препарату, который нам предстоит испытывать.

Введение препарата - это звездный час добровольца. За тобой пристально следят люди в белых халатах, напряженно считающие минуты до второго подхода. "Как вы себя чувствуете?" - "Хорошо".

Тебе интересно, что будет, когда они поднимают белую пипетку и просят тебя открыть рот. "Мы введем это в рот, чтобы вы быстрее это усвоили. Вам надо только глотать".

Над тобой склоняется сестра, и ты чувствуешь брызги и капли, стекающие в рот. Потом глотаешь. Они внимательно смотрят, чтобы убедиться, что все проглочено. Вкус немного напоминает мел, решили потом мы все, хотя некоторые были уверены, что им дали плацебо. Конечно, эти разговоры ведутся главным образом для того, чтобы убить время, никто из нас ничего не знает наверняка.

Следующие восемь часов нас держат в постели и следят за всеми симптомами, работу сердца проверяют раз в час, давление измеряют раз в полчаса, в лежачем положении и стоя. Нам приходится писать примерно каждый час. С регулярными интервалами нам дают выпить точно отмеренное количество воды.

Ланч приносят в постель. Мы читаем газеты и обсуждаем недавнее ограбление банка. Никакого беспокойства, только скука. К концу дня никаких побочных эффектов не обнаружено.

В последующие дни нашу свободу ограничивают не так сурово. Все мы чувствуем себя хорошо. Я думаю, это чем-то похоже на пансион, с той разницей, что нам за это платят. Было много разговоров о других исследованиях, в которых мы участвовали. Один малый заявил, что у него останавливалось сердце в ходе исследования, за которое платили 20 тыс. фунтов, потом расхохотался и сказал, что пошутил.

Через неделю после первого четырехдневного периода я пришел на контрольное обследование. У меня взяли кровь, мочу, проверили сердечную деятельность. Потом мне прислали чек. Когда я пишу эту статью, сообщают, что состояние шести человек не улучшилось. Я надеюсь, что они выкарабкаются, ради самих себя и своих семей. Я знаю, как это бывает. Вы уверяете свою девушку, что все будет прекрасно, люди постоянно участвуют в испытаниях. Вы решаете, кому еще рассказать, а кого не надо волновать. Я, например, ничего не сказал матери.

Когда статья будет написана, я позвоню ей. Ей, как и любой матери, это не понравится. События нынешней недели не напугают упрямых добровольцев, игра, с их точки зрения, стоит свеч. Но я могу заверить свою мать в одном: я никогда больше не стану участвовать в испытаниях лекарств.